Долгое время, из-за всякой летней усадебной, отчасти и домашней суеты, я никуда не ходил, не ездил за пределы поселка. Xотя, конечно, ощущал вечное чудо того, что вокруг - без этого не жил и дня: реки в их прихотливом, вольном движе-нии, зеленые берега, кружение полевых дорог, малые и побольше деревни, еще, слава Богу, уцелевшие сосновые рощи, каких я нигде и никогда не видел, в избранном природой разбросе по самым живописным, возвышенным местам.

А вчерашним днем потребовалось обязательно переговорить с человеком, живущим даже не на окраине, а уже за окраинной чертой поселка. Сел на велосипед и поехал уже под вечер, но в резком солнце; со всех сторон залегли тяжелые низкие облака, излишество этого знойного солнца не успело вырваться в заоблачье, и свет, прижатый к земле, давал такую резкость, что больно было смотреть.

Ехал не быстро; давно уже отучил себя от слишком скорой езды, в которую тебя часто так затягивает дорога: гораздо лучше, спокойно отдавшись движению, несуетно о чем-то подумать, впитать все вокруг, не нарушая внутреннего равновесия, соизмеряя энергию движения и восприятия, да и просто вольнее дышать, ощущать себя. А когда летишь - слышишь только свои мускулы и чувствуешь нарастающую, кратковременную радость победителя расстояний. Юность - да; затем это уже и не нужно. Впрочем, это лишь мое.

Постепенно разворачивая дорогу, входя в ритм и овладевая дорожной мыслью, я понял свою ошибку: без погружения в эту закраинную, полную вольного смысла жизнь долго нельзя. Быстро появляется, совершенно сначала не ощутимая тобой, внутренняя плесень, от статичности твоего быта которая может стать и неосознаваемой.