Маринетт честно могла бы сказать «Будь проклят тот день, когда мне достались билеты на концерт Джаггеда Стоуна». Вот только говорить она не могла: горло саднило, севший голос превращал все слова, вырывавшиеся из ее уст, в нечто среднее между скрипом двери и хрипом Дарта Вейдера, да и желания произносить что-либо, помимо проклятий, у девушки не было. Как же Маринетт хотела, чтобы в том, что она лишилась голоса, был виноват концерт Джаггеда Стоуна, напавшая акума, а не то, что случилось после.