"Ричи Строубэк уже который час сидел у белого до остервенения монитора с развернутым на его жидкокристаллической глади вордовским листом формата А4 со шрифтом Times Old Roman двенадцатого размера, тщетно пытаясь выдавить из бездонных клоак сопротивляющегося всякой мыслительной деятельности мозга первое, призванное стать основополагающим, слово своего нового произведения неопределенной пока формы. На бледной скатерти чистого листа, пустой цвет безделья которого становился для Ричи всё ненавистней, плясала, отмеряя секунды, вертикальная черта, знаменующая великое Начало, словно дух, что носился над водою до рождения Слова, но вот "Слово" было открыто, а внутри него стояла всё та же бездна, тонущая в беспроглядном мраке. Ожидание чуда рождения перестало наполнять Ричи томительным предвкушением. Оно покинуло страдающего творческой импотенцией автора минут так сорок назад. Сейчас его переполняла ненависть к этой дёргающейся вверху страницы чёрной цифровой суке, провоцировавшей на себя всё его внимание, как воткнутая в спину быка бандерилья. Весь мир сошёлся в восемнадцати пикселях, и даже сердце Ричи, казалось, стало биться в такт мерцанию черты.

"Хорошая мысль - закрыть полоску курсором", - пришло в голову Ричи.

"Ричи Строубэк уже который час сидел у белого до остервенения монитора с развернутым на его жидкокристаллической глади вордовским листом формата А4 со шрифтом Times Old Roman двенадцатого размера, тщетно пытаясь выдавить из бездонных клоак сопротивляющегося всякой мыслительной деятельности мозга первое, призванное стать основополагающим, слово своего нового произведения неопределенной пока формы. На бледной скатерти чистого листа, пустой цвет безделья которого становился для Ричи всё ненавистней, плясала, отмеряя секунды, вертикальная черта, знаменующая великое Начало, словно дух, что носился над водою до рождения Слова, но вот "Слово" было открыто, а внутри него стояла всё та же бездна, тонущая в беспроглядном мраке. Ожидание чуда рождения перестало наполнять Ричи томительным предвкушением. Оно покинуло страдающего творческой импотенцией автора минут так сорок назад. Сейчас его переполняла ненависть к этой дёргающейся вверху страницы чёрной цифровой суке, провоцировавшей на себя всё его внимание, как воткнутая в спину быка бандерилья. Весь мир сошёлся в восемнадцати пикселях, и даже сердце Ричи, казалось, стало биться в такт мерцанию черты.

"Хорошая мысль - закрыть полоску курсором", - пришло в голову Ричи.