Мне до­велось пи­сать статью для го­товя­щей­ся к 100-ле­тию со дня сме­ти Че­хова «Че­хов­ской эн­цикло­педии» — «Че­хов и аме­рикан­ская дра­матур­гия». Ос­во­ение че­хов­ских тра­диций в той или иной ме­ре мож­но наб­лю­дать в дра­матур­гии Тен­несси У­иль­ям­са, од­на­ко роль са­мого Че­хова в его жиз­ни и твор­чес­тве вы­ходит да­леко за пре­делы проб­ле­мы тра­диций. В «Ме­му­арах» У­иль­ямс пи­шет, что ле­том 1934 го­да он «влю­бил­ся в Че­хова, в его рас­ска­зы… Это он на­учил ме­ня ху­дожес­твен­ной вос­при­им­чи­вос­ти — я тог­да чувс­тво­вал вле­чение к ли­тера­туре… Счи­та­ет­ся, что на ме­ня силь­ное вли­яние ока­зал Ло­уренс. Да, он сыг­рал роль в мо­ем ли­тера­тур­ном ста­нов­ле­нии, но бо­лее всех я обя­зан Че­хову». В то ле­то У­иль­ямс впер­вые про­чел «Виш­не­вый сад», «Чай­ку», три то­ма пи­сем Че­хова, ко­торые его осо­бен­но приб­ли­зили к рус­ско­му пи­сате­лю. Пог­ру­жа­ясь в пись­ма Че­хова, У­иль­ямс на­ходил сходс­тво меж­ду Та­ган­ро­гом и Сент-Лу­исом, го­родом сво­его детс­тва, ку­да он по­том при­ез­жал на­вещать род­ных. Он ви­дел свою об­щность с Пе­тей Тро­фимо­вым: «Из­гнан из уни­вер­си­тета, дур­но одет, смеш­ной иде­алист; веч­ный сту­дент и веч­ный юно­ша; меч­та­тель-мар­ги­нал, стре­мящий­ся осу­щес­твить свои меч­ты». Об этом пи­шет в сво­ей из­вес­тной мо­ног­ра­фии о Тен­несси У­иль­ям­се До­нальд Спо­то. В пер­вых дра­матур­ги­чес­ких опы­тах У­иль­ям­са не­воз­можно по­ка най­ти да­же от­го­лос­ка Че­хова. Тем не ме­нее имя Че­хова воз­ни­ка­ет в ран­ней од­но­ак­тной пь­есе «The Lady of Larkspur Lotion». У­иль­ямс де­ла­ет снос­ку к наз­ва­нию пь­есы, зак­лю­ча­ющей в се­бе од­но из средств для унич­то­жения вре­дите­лей-па­рази­тов — лось­он дель­фи­ни­ума (шпор­ник). Это наз­ва­ние мож­но по­нять толь­ко из кон­тек­ста. Ис­хо­дя из вы­ше­из­ло­жен­но­го, а так же бо­лее под­робно­го изу­чения твор­чес­тва Т. У­иль­ям­са, пе­ревод­чик пред­ла­га­ет наз­вать пь­есу, ат­мосфе­ра ко­торой уда­лась У­иль­ям­су, «Тень Че­хова».