Annotation
Жизнь, как калейдоскоп, полна перемен, но для героя нашего рассказа она — лишь бесконечный водоворот несчастий. С каждым новым днём, с каждой новой попыткой подняться судьба его бросает на дно, оставляя в одиночестве бороться с грузом прошлого. В этом рассказе вы познакомитесь с человеком, сломленным горем. Узнаете о его попытках найти свет в темноте, о надежде, которая, как мерцающий огонёк, теплится в его сердце, даже когда мир вокруг него рушится.
Дмитрий Сухов
Дмитрий Сухов
Записка
Когда это началось? Может быть в тот момент, когда мы познакомились? Или же когда мы узнали друг друга получше? Наверное все же последние. Тогда я ещё не мог пережить и отпустить то, что происходило со мной в прошлой школе. Я не мог это уже терпеть. У меня была хроническая депрессия. Из-за того, что, даже, принять душ для меня было подвигом, а моя учёба была просто ужасной.
До того как все началось, унижения, буллинг, избиения, все было прекрасно: я был душой нашего класса, отличником, учителя меня любили, а родители гордились. Но…. После белой полосы начинается чёрная, а потом снова белая. И так по кругу. Началась моя черная полоса… Вадик, мой лучший друг, точнее только я так думал, я тогда был глуп и слеп, он меня использовал: всегда просил списать, гуляли мы только на деньги, которые мне давали родители. Они были богатыми, так что и у меня было достаточно денег. Нам на двоих с лихвой хватало. Но он устал от меня, я ему наскучил. И Вадик нашёл новое веселье, насилие. Он и до этого был не совсем послушным и нормальным. Он издевался над животными, я это знал, но никому не рассказывал так как он был моим единственным и настоящим другом, ну как мне тогда казалось. И вот он с животных переключился на меня. Постепенно он делал мне больнее и больнее. В начале это было только между нами, но он начал всё больше и больше это вкушать. Он перестал стесняться делать это на людях, видя как я ему всё спускаю с рук. Это была моя вторая ошибка. Первая ошибка была тогда, когда я никому не сказал про его садистские наклонности. Нет. Моей первой ошибкой было сближение с ним. Но да ладно, можно вечно искать причины. Факт остаётся фактом: Он — садист. А я его первая человеческая жертва. Он начинает издеваться надо мной в прямо в классе. Видя как я все терплю, мой авторитет упал в глазах одноклассников. Я стал изгоем, над которым стали издеваться все! Никто не рассказывал об этом учителям, а я, боясь опозориться и в глазах родителей всё терпел. То что я был любимчиком учителей сделало все только хуже. На меня стали клеветать перед учителями. А я все им спускал. Это была моя очередная ошибка.
И вот так и прошли 8 лет. Из-за буллинга со стороны одноклассников и того, что учителя во мне были разочарованы, а из-за них и мои родители, которым рассказывали обо мне неправду, мои оценки скатились на самое дно. Я еле как сдал экзамены. Первое что я сделал что бы хоть что-то поменялось — это попросил родителей о переводе в другую школу, в противоположном конце города, где я ни разу не был. И там я встретил её. Перед тем как сказать о том, как я с ней познакомился, нет, не так. Как мы стали ближе, стоит рассказать, что я не смог магическим образом снова стать душой класса. Я стал тихим за те 8 лет страданий. Меня могли поддержать лишь родители, но они этого не сделали, лишь говорили, что я позор семьи. Спасибо и на том, что хоть ко мне не применяли насилие. И вот как я должен был вернуться к тому, чтобы в самом начале? Мне никто не помогал с этим все справиться. Но я даже не пытался попросить о помощи. Мне казалось, что это будет позором, хотя куда мне было ниже падать? Никуда. Я был на самом дне.
Но вот я попытался всплыть, и я всплыл, но не высоко. Я просто перешёл в другой коллектив, где уже всё уже зависело от меня. Но я не смог сделать хоть что-то стоящее. Спасибо, что хоть я не упал на дно, снова. Новый коллектив, на моё удивление, после того ужаса, был приветливие, мне казалось, что даже слишком приветливым. Но да ладно, это не самое главное. Она, Оля, была самым важным для меня, конечно, в этом месте, ни учёба, ни учителя, ни остальной класс, а она и только она. Но она не с самого начала была такой. Она стала таковой только после того, как мы стали ближе. Это было случайно: мы столкнулись в книжном магазине, книги, как и музыка были моей отдушиной, разговорились и договаривались о встрече, сразу после школы. Мы стали много общаться, обсуждать книги, кстати, наши музыкальные вкусы были похожи. Оля познакомила меня с миром кинофильмов, я и не догадывался какой это обширный мир. Она водила меня по кинотеатрам, советовала что почитать. Это была моя белая полоса, после чёрной. Но и она не долго продлилась.
В один будний день я не увидел той жизнерадостной девушки, которая заряжала меня своей энергией и позитивом. Я решился подойти к ней после уроков, решив не трогать её во время них. На вопрос: “Что случилось?", она не много подумав, и видимо все таки мне доверившись, сказала: "Я просто устала носить эту маску весёлой девочки.". Сказать что я был в шоке, это ничего не сказать. Я просто был не в состоянии дать на это быстрый ответ. Только когда мы вышли из школы и уже подходили к автобусной остановке, я не хотел что бы меня возили и забирали из школы, так как считал это позором, я решился ответить хоть что-то: "А ты можешь… можешь рассказать по подробнее?". Наверное сначала, хоть и поздно, стоит её описать, она походила на мальчишку: короткая стрижка, ходила только в брюках или джинсах, я ни разу её не видел в юбке, носила максимум макияж. Сначала я думал, что у неё вспыльчивый и озорной характер, но она оказалась очень нежной и весёлой, как мне казалось из разговоров с ней. Но та история, которую я услышал, разбила этот образ весёлой девочки.
Передо мной предстал образ девочки, которая страдала даже больше меня. На самом деле это была покрытая шрамами, которые никогда не заживут, душа. Эта весёлая девочка была лишь маской. Но кто же её изранил и покрыл шрамами? Её же семья. В сравнении с ней моя семья казалась мне святой. Она косила под мальчишку только для того, что бы скрыть душевные шрамы. Её семья не считала Олю человеком, она была лишь грушей для битья, на которой выплескивали свой гнев, и которая ещё в придачу была домработницей. Я просто не хочу вспоминать все те зверства, которые тогда услышал, и то это было не всё. То, что пережил я показалось мне мелочью. Мне стало стыдно тогда, что я считал свои проблемы проблемами. Она пожалела о том, что мне рассказала, так как я стал её жалеть. Мне хотелось стать её поддержкой, тем на кого она сможет положиться, чтобы дать ей понять, что я хоть и не много, но всё же понимаю её, я рассказал свою историю, рассказанную ранее. Мне, наверное, не стоило этого делать, так как она, вместо того, чтобы понять, что я её понимаю, хоть немного, стала жалеть меня. Та, кого жалел я, стала жалеть меня. Я хотел её поддержать, нет, спасти её из того ада, в котором она жила. Ирония. Я, который сам желал, что бы его спасли, сам захотел стать спасителем. А как этого достичь я тогда не знал, как и сейчас. У меня в голове был план: так как моя семья была как никак богатой, я решил, что после экзаменов поступлю туда же куда и она, и сделаю так, чтобы она переехала ко мне, под предлогом учёбы. Я хотел отгородить её от того ада, как можно сильнее. И это был единственный выход, который я тогда нашёл. Я решил не рассказывать ей о своём плане до поры до времени. Но я решил для начала действовать по другому. Я уговорил её пойти к психологу, которого сам и оплатил. В начале ей это никак не помогло, наоборот сделало только хуже: у психолога она вспомнила весь тот ад, который успела забыть. Это её только сильнее убило. Я стал себя винить в её душевных муках. Но не я же их нанёс, тогда почему я стал себя винить? Из-за этого чувства я упустил главную деталь: Оля стала мне врать.
