— А во вторую?

— Личная симпатия.

Да?

— Не древность рода?

— Когда-то да, имело значение. Мой… дед на нее и ориентировался. Древность рода. Воспитание. Предки… проблема в том, что живешь ты не с родом и славными его предками, а с конкретным человеком. Моя бывшая… — тут он понял, что разболтался без меры и осекся. — Она… хороший человек. Безусловно.

— Но?

— Мы просто очень разные. И чем дальше, тем сильнее это ощущалось. А развод… развод — неплохой способ наладить отношения. Как выяснилось.

Интересно, а Гришка обо мне что говорит?

И говорит ли вовсе? Или делает вид, что меня и не было в славной его жизни?

— Мы же о другом. Она права. Еще полгода-год и будут составлены списки подходящих девиц. А вот их на самом деле немного. Трубецкие, Оболенские… у Дементьевых дочке двенадцать, сама понимаешь, взросления ждать никто не станет. Давыдовские. Орловы… может, еще пять-шесть родов. Исключить следует тех, кто уже состоит в отношениях или в браке. Что останется?

— Что? — послушно интересуюсь я.

— Хорошо, если дюжина наберется.

Мда. Сложно быть императором. Даже сочувствую. Немножечко.

— Значит, шансы…

— Были бы. И неплохие. Ульяна девушка красивая и весьма. Характер неплохой. Плюс семейное упорство. Воспитание.

Все при ней.

И меня это снова злит, пусть даже я и близко с этой самой Ульяной не знакома.

— А вот силы маловато, — княжич подул на кипяток. — Поэтому Цисковская от тебя просто так не отстанет.

— Я не собираюсь…

— И хорошо, — вот теперь он снова изменился. — Запомни, если бы Наина собиралась поделиться силой, она бы это сделала. А раз сила твоя, стало быть…

Моя.

Я её еще не так, чтобы чувствую, но она моя. И отдавать кому-то… ладно бы там, чтобы жизнь спасти. Но чтобы в императорские невесты пробраться?

Или в невестки.

— А… если род древний, — я поерзала. — Почему…

— Потому что сила копится и прибавляется из поколения в поколение, — пояснил княжич, молоко прихлебнувши. И громко, главное, нисколечки, кажется, того не стесняясь. — Но и делится на всех, кто в роду состоит. И у старшей в роду силы половина. У той, что за ней — половина половины. У следующей — половина оставшейся половины. Ну и так далее.

Да?

А этого нам совершенно точно не рассказывали.

— Вот как отойдет Ангелина, так сила её и разделится меж прочими живыми. И новорожденных, коль будут, одарит, но капелькой, ибо их черед… не скор.

Да, такое я бы запомнила.

И гляжу, может, шутит? Но нет, княжич серьезен, даже очень.

— Отчасти потому и невелики рода. И не спешит ведьма детей рожать, потому как дочке часть силы своей отдать надобно. Ульяна к тому же третья из сестер. Последыш…

Он чуть задумался, явно решая, стоит ли посвящать меня в чужие тайны.

Не стоит.

Но…

— До недавнего времени её, скажем так, в расчет не принимали, но, как понимаю, теперь Цисковская увидела вариант.

Вот… не было печали.

— Правда, еще один у нее был. И есть. Давно известный. И вполне законный. На него даже высочайшее дозволение не требуется, поскольку по сути этот ритуал — дело сугубо семейное.

— Силу отдать, — я все-таки порой бывала не слишком тугодумна. — Она может отдать свою силу внучке…

По доброй воле.

По собственному почину. Ритуал и вправду есть. И прежде использовался часто, особенно, когда ведьмы старели и начинали тяготиться жизнью. Сила ведь душу в теле держит.

— Именно. Кстати, не обязательно отдавать все. Хватило бы малой части, но… — княжич поднял кружку. — Слишком жадна она для того…

До магазина княжич, резко вдруг переставший опасаться девиц в водяными пистолетами и приворотным зельем, меня самолично проводил и даже сделал попытку всучить кредитную карту для рассчета, но её я пресекла. Нечего тут. На нас и так поглядывали.

Тетка с метлой и вовсе метлу едва не выронила.

Мужичок, поливавший петунии, княжичу поклонился и спросил чего-то, а после долго взглядом сверлил мою спину. Две старушки препочтенного вида, с которыми он раскланялся и даже к ручкам приложился, нахмурились.

То ли вид им мой не глянулся.

То ли я сама.

— Нет уж, — я даже корзинку у него отобрала, самую обыкновенную, их синего пластика и еще с наклейкой на ручке. — Дальше я сама!

Покосилась недобро девица, выбиравшая йогурты.

Вторая выглянула из-за полки с крупами, прищурившись так, прехарактерно. Я же прям ощутила, как чешется шея, на которую упала пара проклятий.

Из-за чего, спрашивается?

— Уверены? — ручку корзинки Лют отпустил до крайности неохотно.

— Вас Маверик ждет, — я кивнула в сторону черного авто, что остановилось аккурат напротив магазина. — И дед.

— Кстати… надо будет рассказать о Цисковской…

— Вот и расскажете, — я взяла княжича под локоток и развернула к двери. — И про Цисковскую, и про приворотное зелье. Между прочим, если кто додумается и вправду ампулами стрелять…

Княжич вздрогнул и поглядел на меня с ужасом.

— Так что лучше все-таки в машину…

И проводила.

И даже с Мавериком поздоровалась, который молча вышел, дверь княжичу открыл, а мне поклонился.

— Господин велел передать вам, что будет рад видеть вас при случае.

— Конечно, — я вымучила улыбку.

— Это вам, — из машины появилась корзина, которую мне торжественно вручили.

И шея зачесалась сильнее. Да что за… я не просила! Оно, конечно, приятно, но что мне с нею делать-то?

— Или к дому доставить?

— К дому, — решилась я, ибо корзина из белой соломки была размером почти с меня. А мне еще продукты покупать. И вообще…

Маверик снова поклонился.

А княжич из окошка высунулся и рукой помахал:

— До встречи! — воскликнул он мало того, что радостно, так еще и громко. Кажется, услышали его не только девицы, которых в магазине оказалось не две и даже не три, но и вся улица.

Вот… поганец!

Гемоглобинзависимый!

Я запыхтела, пытаясь сообразить, чего бы такого ответить, достойного, но авто с тихим урчанием отползло, а я осталась…

Одна.

Совсем одна.

И…

И обернулась.

Магазин… не торговый центр, конечно, но тоже немаленький. Весь первый этаж дома занимает. И еще навес имеется, а под ним — ящики с фруктами.

Пара холодильников.

И еще одна сумрачная девица при них.

— Привет, — сказала я, чувствуя преогромное желание убраться.

— Ты кто? — девица жевала жевательную резинку и надувала пузыри, которые потом лопала, но как-то так, ловко, что жевачка не прилипала ни к носу, ни к щекам. Наверное, опыт сказывался.

— Ведьма я. Участковая. Тутошняя.

— Ага…

— А ты?

— Мирта, — руку она мне не протянула. — Из невест… буду.

— Очень приятно, — соврала я.

— Это ж княжич? Тот, что вчера…

— Что вчера?

— Точно он. В светской хронике фотку видела. И в Ультраграмме… там он как-то помоложе. Посолидней. Любовник?

— Мы утром познакомились!

— И чё? — вполне искренне удивилась Мирта. — Утро вон когда было…

Действительно.

— Просто… внук нанимателя. И случайно вот… ну какой он мне любовник?

— Ага, — меня окинули придирчивым взглядом и окончательно успокоились. — Ты старая. И кринжовая.

— Чего?

— Фэйс у тебя не шибко бьюти. И жопень маловата.

— А талия, так наоборот, — раздался второй голосок, такой нежный-нежный. — Животик вон имеется… вы явно не уделяете должного внимания прессу.

Я ему вообще внимания не уделяю.

Из магазина выплыло белокурое создание той исключительной красоты, которой самое место на обложке журнала, а никак не в печальной действительности, где эта самая красота действует на нервы обывателям. На мои, к примеру.

— Велита, — представилась девица. — А тебе, Мирта, над речью бы поработать. Над манерами. Раз уж фигурой не вышла.

— Чё?

— Вот и я о том… не слушайте её, она не шибко умна.