— Козырев, перестань строить из себя дурака. Бывшая твоя что хотела?

— Признайся, что ревнуешь, — оборачиваюсь и устремляю на Сашу довольный взгляд.

— С какой стати мне тебя ревновать? Особенно к бывшей. Принеси мне чай в комнату, — говорит и убегает.

Вот и попили чай вместе…

Делаю, как просит. Саша делает вид, что спит. Оставляю чашку на тумбочке и выхожу. Дверь до конца не закрываю.

Остаток дня и вечер провожу за работой. Слышу, как Бессонова иногда выходит из своей спальни, но пока не трогаю её.

Компьютер выключаю, когда часы показывают уже час ночи. Сейчас помоюсь и спать. Глаза слипаются. Однако проходя мимо комнаты Саши, планы меняю. Из-за двери слышится приглушенный плач. Не мешкая, захожу внутрь и устремляюсь к девушке.

— Опять просто так? — ложусь рядом и обнимаю её. Она даже не сопротивляется.

— Нет… — всхлипывает и тихо ругается на себя из-за этого.

Конечно, не привыкла быть слабой, не привыкла показывать это, не привыкла принимать помощь.

— Нет? Тогда из-за чего плачешь?

— Ну, какая из меня мать? — ударяет кулаком по кровати.

Несколько секунд обдумываю, что ответить. Это должно быть не просто утешение. Эти слова должна проникнуть внутрь и зацепить её.

— Может, такая, какой не было у тебя самой?.. — спрашиваю осторожно. — Такая, о которой ты лишь могла мечтать?..

Артур

— Я пойду с тобой.

— Нет!

— Да!

— Нет!!!

— Да!!!!!

— Бессонова? — из кабинета выходит медсестра, смотрит на нас. — Проходите, пожалуйста.

Саша вспрыгивает с кресла, поворачивается ко мне. Я уже тоже встаю. Сидеть и ждать в коридоре не намерен.

— Пожалуйста… — вдруг тихо просит она.

Сердце на миг замирает. За прошедшую неделю мы еще больше сблизились с Сашей, но то, как она смотрит сейчас… Кажется, весь мир пропал. Остались только эти бездонные глаза.

— Не могу. Проси, что хочешь, но только не это.

Как она вообще представляет всё? Она, значит, сейчас зайдет в этот кабинет, увидит нашего ребенка, услышит стук его сердца, а я буду сидеть здесь? Ни за что!

Ладонь Бессоновой внезапно ложится на мою грудь, указательный пальчик больно тычет сквозь рубашку.

— Бес-с-с… Под ребро… — стараюсь унять стон от неожиданно сильной боли.

Хотя Саша уже давно там. Под ребром… Где-то в области сердца… Отрицать очевидное бессмысленно. Я всей душой полюбил эту взбалмошную ведьму. И она еще не знает об этом — но я не собираюсь отпускать её никуда от себя. Ни сразу после родов, ни потом.

Что у самой Саши в голове, я не представляю. Порой она принимает мои ласки, разговаривает по душам о своих «беременных» ощущениях. Но потом вновь наступает период охлаждения. Бессонова как море. То прилив, то отлив. Меня постоянно штормит рядом с ней. Но всё же надеюсь, что эти метания — предсмертные судороги её одиночества. Наступит момент, и Саша поймет, что одна она уже не будет никогда.

Заходим в кабинет. Саша ложится на кушетку. Врач что-то тихо спрашивает у неё, затем берет датчик, наносит на пока плоский живот гель.

Наблюдаю за всеми манипуляциями, ощущая, как начинают подрагивать пальцы на руках. Гораздо волнительнее, чем можно было себе представить. Звучат какие-то цифры — пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит врач. Но когда пространство кабинета заполняет звук учащенно бьющегося сердечка, я чувствую, что моё собственное сердце замирает.

Саша

Вокруг незнакомые люди, но впервые в жизни мне плевать на это — я даже не пытаюсь сдерживать слезы. Они катятся из глаз, попадают в рот, и в этот миг происходит нечто странное… Что-то горячее заполняет меня внутри настолько полно, что чувствую себя абсолютно счастливым человеком на этом свете.

Сама не замечаю, как протягиваю руку к сидящему рядом Артуру. Понимаю, что сделала, лишь когда его большая ладонь крепко сжимает мою. Эмоции разрывают еще сильнее. Перевожу взгляд на Козырева и натыкаюсь на стеклянные глаза. В них тоже слезы. Но в отличие от моих, они не бегут по щекам.

Скупые мужские слезы…

Всю жизнь презирала слабаков. Даже представить не могла мужика, который будет плакать, услышав стук сердца ребенка. И вот такой мужик сейчас передо мной. Презираю ли я его? Нисколько… Наоборот, чувство того, что есть с кем разделить этот момент, согревает жарче самого жаркого солнца.

— Девяносто процентов того, что будет мальчик, — улыбается доктор.

И я улыбаюсь. Конечно, я думала о том, кто конкретно у нас с Артуром будет, но так и не решила, кого хотела бы больше. Мальчик, девочка… Каждый раз, когда представляю, что уже родила, меня охватывает паника. И тут уже не до выбора пола. Неважно кто… Главное, сумею ли я дать то, что будет нужно этому малышу?

Из клиники выходим молча. Даже не смотрим друг на друга. Просто, взявшись за руки, идем на стоянку. Возле машины Артур останавливается. Ждет, пока я посмотрю на него.

— Что?.. — мне не по себе. Чувствую, будто обнажена душой перед Козыревым. Не знаю, как вести себя.

— Сын… — улыбается. — У нас будет сын.

От его счастливого взгляда задыхаюсь. Разве может быть это на самом деле? Разве могут из «залета» родиться такие эмоции? Или всё случилось намного раньше? Тогда… На свадьбе… Может не алкоголь был причиной того, что я набросилась на Козырева, а он не оттолкнул меня? Может, алкоголь просто придал нам смелости? Особенно мне. Нет, не той смелости, с которой я бросалась на помощь мальчику, когда мы впервые ехали с Артуром к нему в квартиру. Не той смелости, с которой я всегда приходила на помощь своим друзьям. А той смелости, которая позволила мне хоть кому-то разрешить настолько приблизиться к себе.

— Ты не рада? — Артур с непониманием смотрит на мою застывшую фигуру. С его лица медленно сходит улыбка.

— Поцелуй меня, Козырев… — прошу вместо ответа.

Теперь замирает в ступоре Артур. И прежде, чем до него доходит смысл моей просьбы, я сама делаю шаг к нему, обвиваю его шею руками и целую.

Поцелуй длится долго. Артур умеет заставить забыть обо всем, кроме его ласк. Не сосчитать сколько раз за прошедшие после нашего секса ночи я снова представляла себя в его руках. Только на утро старалась об этом не думать, дистанцировалась, убеждала себя, что это наваждение пройдет.

— Я сплю? — шепчет Козырев, когда я отрываюсь от него. — Чтобы ты… сама… поцеловала… меня. Это просто непостижимо, — произносит и уже сам ловит мои губы своими.

Из состояния забытья нас выводит его мобильный.

— Черт… — ругается недовольно, вытаскивая телефон из кармана.

Тоже смотрю на экран. Там светится «мама».

— Слушаю, — отвечает, но всё внимание по-прежнему приковано ко мне.

Разговор длится недолго. И завершив его, Козырев начинает улыбаться.

— Вечером едем на ужин к моим родителям.

— Нет!

— Это не обсуждается!

— Интересно, каким образом ты объяснишь им моё присутствие?

— Когда-то ваше знакомство всё равно должно было случиться.

— Зачем? Мы не пара, — напоминаю. — У нас просто общий ребенок будет.

— Саш… Мы пара! Прими это как данное и перестань спорить. Особенно с самой собой. Язык твой — враг твой. А настоящие чувства… Они в твоих глазах.

Артур

— Ты что наплел им? — Бессонова фурией врывается в мой кабинет. — Почему они все поздравляют меня?

— Сказал, что мы с тобой скоро поженимся, — не поднимаю глаз от отчета. Просто довожу до Саши информацию. Конструктивного разговора с ней сейчас всё равно не получится.

— Ты… — пыхтит она. — Да ты… — не может справиться с эмоциями.

— Я тебя предупреждал об этом. Разве нет?

— Я думала, ты не посмеешь…

— Посмею! И в следующий раз, если мне что-то понадобится, тоже посмею. Я, в отличие от некоторых, от своих чувств не бегаю.

— Ты на кого это намекаешь?

— Не намекаю. Прямым текстом говорю, что это о тебе. Ты!!! Ты убегаешь от своих чувств. И прямо сейчас, думаю, сделаешь то же самое, — наконец смотрю на Сашу. Жду, что она, как обычно, показательно вылетит отсюда.