– С тобой теплее.
Она устало улыбнулась ему, закрыла глаза. Ее рука так и осталась в его ладони. Берендей понял, что и сам очень сильно устал. Давно он не спал спокойным сном, не просыпаясь от кошмаров и забот. Он обнял Русалку крепкими человеческими руками, уткнулся носом ей в макушку и втянул запах озерной тины. Она подействовала на него, как снотворное.
4
Мороз забрался на крышу замка. Он ходил по обледенелой синей черепице, не боясь упасть. Зацепившись за флюгер в виде медведя, он покрутился, стоя на одной ноге, осматривая горизонт. Солнце едва проникало сквозь зимний туман.
– И чего никто зиму не любит? Это же мечта! – он достал из кармана свирель и дунул в нее несколько раз, проверяя звучание. – Ну, пора играть!
Из свирели полилась мелодия. Вльсируя, ноты цеплялись друг за друга. С неба полетели снежинки, одна другой краше. Чем быстрее играл Мороз, тем крупнее они становились, тем быстрее валил снег, гонимый ветром вокруг замка.
Мороз наслаждался музыкой, из которой рождалась вьюга. Пока никто не видел, он устраивал метели, рисовал узоры на окнах, развешивал на крышах и ветвях деревьев сосульки.
Перестав играть, он сел на подоконник в самой высокой башне и заскучал. Болтая ногами, он ждал, когда в гости к нему забредут селяне, много столетий не видавшие зиму. Уж они-то знают, что такое настоящее веселье!
– Как можно зиму не любить? – размышлял вслух Мороз, изображая одной ладонью говорящего. – Это ж самое веселое время года!
– Холодно слишком, носы у всех красные, да сопли льются, – парировала вторая рука.
– За столько веков ни одной снежной бабы не слеплено!
– Зима проходит, снежные бабы тают. Никто не хочет тратить время на то, что не вечно! – расстроившись от собственной игры, Мороз уперся руками в подоконник и горько вздохнул.
Он мог бы размышлять о зиме и дальше, но за пять сотен лет он перепробовал все варианты разговоров, украсил все, что только мог, узорами, часто играл со снежинками, завывал вместе с бурями, каждый раз сочинял новую мелодию. Но был ли в этом смысл, если его старания никто не мог оценить? Мороз сжал свирель, вглядываясь в даль. Он хотел выкинуть ее, чтобы она потерялась в снегах, но замер, увидев приближающихся незнакомцев.
6
1
Иван-царевич выбрался из колодца. На него уставились пустые глазницы. Множество пар взирало на него с безмолвием и без интереса. Невесты прошли мимо, одна из них задела его костлявым плечом. Иван ушел через сломанные ворота, и они не тронули его.
Все его мысли занимала судьба Василисы. Он желал увидеться с ней, пока лежал в болоте, но жизнь оказалась коварнее, чем он мог себе представить. Она била его, испытывала, заставляла доказывать, действительно ли он достоин быть мужем Василисы Премудрой, или такому дураку, как он, лучше не высовываться?
Иван обошел замок, надеясь отыскать подсказки, и нашел несколько размытых следов. Секунду спустя они исчезли, соединившись в крупную лужу. Царевич наугад пошел в лесную чащу. Он не знал, в какой замок отправились Василиса с Кощеем.
Однажды ему довелось охотиться вместе со звероподобным царевичем. Тогда Иван уже прославился как искусный охотник, и царь приглашал его присоединиться к бравым охотникам Залесья. Кощей и Леший часто спрашивали его совета, уважая, как старшего наставника. Берендей же всегда ехал позади охотничьей процессии. Еще тогда Иван обратил на него внимание, запомнив как тихого кроткого юношу.
Они встретились с ним лицом к лицу у берлоги полгода спустя. Берендей больше не был маленьким мальчиком, он стал охотником. Но взгляды Ивана и Берендея на охоту отличались. Если первый охотился, когда на то была нужда, то Берендей, приноровившись, стал охотиться ради забавы. Он забирал домой ценные трофеи и украшал тронный зал чучелами убитых животных, а его спальня, по слухам, была заполнена драгоценными мехами.
В тот день у пещеры они говорили не много. Иван сказал, что охота не должна раззадоривать охотника, ведь его жертва ничем не может ответить. Берендей же ответил, что убивает животных быстро, чтобы им не бывает больно. На том они разошлись, а после умер царь.
«Куда же ты пошла, любовь моя?» – думал Иван, теряясь между деревьев. Ему не терпелось забрать Василису, построить с ней новую жизнь и навсегда забыть о том, что на пять сотен лет их разлучила его собственная глупость.
2
Слава просыпается от треска костра. Он видит, что все его друзья спят, смотрит на Вилу, прижавшуюся к нему, и улыбается. Он хочет погладить ее по волосам, но боится разбудить, и лишь наблюдает.
Не сразу он понимает, что что-то не так. Чего-то не хватает. Или кого-то. Он вздрагивает от прикосновения рук со спины. Они обвивают его грудь, подобно змеям.
– Тебе лучше спать, Ярославчик, – шипит Юда. Она больше не соединена телом с сестрой. – Если не хочешь, чтобы твоя драгоценная Вила пострадала.
– Что ты делаешь? Отпусти меня, – Слава хватает ее за руки и отцепляет их, но пальцы Юды оказываются длинными и проворными, перехватывают его запястья и заламывают руки.
Слава вскрикивает.
– Иногда нужно слушать старших, Слава, – говорит ведьма. Она склоняется к его уху, и он чувствует ее горячее дыхание. – Если б не я, ты бы сдох еще в лесу. У тебя передо мной должок.
– Какой еще должок? – он вспоминает, что в его венах течет магия, и щелкает пальцами. Искра не высекается. – Что за черт?..
– Я на этом свете живу побольше твоего. Поэтому окажи мне услугу. Позволь получить свою награду, тогда я отстану от тебя и не помешаю вам с Вилой строить счастливую жизнь.
– О какой награде ты говоришь?
Юда обхватывает его грудь руками. Ее ногти впиваются в область сердца, оставляя на коже красноватые ямки.
– Все, что мне нужно, это твое сердце. Влюбленное сердце вдвойне вкуснее!
– Спятила? Убирайся! – Слава отталкивает Юду и поворачивается на бок к ней.
Они борются. Веки Славы слипаются, в кисти ломит от боли. Юда сжимает его ладони до хруста, выворачивает пальцы, ломает их. Юда касается его груди и вырывает сердце. Он видит, как оно бьется, видит, как ведьма хищно облизывается.
– Вдвойне вкуснее! – шепчет Юда, откусывая огромный кусок.
3
Слава проснулся с криком. Он сел на кровати, приложив руку к колотящемуся сердцу, и зажмурился. Рубашка пропиталась потом, виски и лицо взмокли, в ключице скопилась влага.
– Что с тобой? – в голосе Вилы он услышал беспокойство.
Слава обернулся. Голова Юды все еще висела на ее теле, мерно посапывая. Он посмотрел на Вилу, а потом прижал ее к себе и крепко обнял. Она почувствовала, как он дрожит, и осторожно погладила его по спине.
Дима и Ира все еще крепко спали. Слава смотрел на них и думал, что, может, он и не кричал вовсе. Может, ему это почудилось.
– Мне тоже снились кошмары, – шепнула Вила. – В детстве я боялась всего. Меня можно было напугать даже травинкой, представляешь?
Слава отстранился и лег. Вила легла рядом, и теперь они смотрели друг другу в глаза.
– Я боялся сказок, – тихо ответил Слава. – Дед любил рассказывать истории о разных существах, а они мне потом снились. Обещали съесть мои уши, отрезать пальцы и выпустить кишки. Мне было пять лет, я не хотел умирать и постоянно плакал во сне. Но никто не обращал на это внимания, ведь в нашей семье сказок невозможно бояться.
– А в нашей семье все боялись Юду, только она об этом до сих пор не знает. Я к ней привыкла, а вот она, похоже, не считает меня кем-то важным в своей жизни. Мне бы хотелось хоть раз услышать от нее, что она любит меня, что ей не все равно, умру я или буду жить. Она беспокоится лишь о себе, – глаза Вилы наполнились слезами. – Иногда я жалела, что мы близнецы. Хотела, чтобы у нас были разные лица и цвет волос, чтобы я, глядя в зеркало, не видела в нем Юду. Но мое отражение напоминало мне о ней. Каждую секунду моей жизни я сравнивала себя с сестрой. Я ужасна, правда?
