– С юных лет я был довольно квалифицированным читателем… У меня был очень широкий диапазон чтения. Во-первых, к счастью, сохранилась почти полностью отцовская библиотека. Часть книг, правда, мы с мамой в голодные времена продали, но значительная часть уцелела – два шкафа книг, которые я прочел все, от корки до корки… Были даже разрозненные тома Луи Буссенара и Луи Жаколио – в те времена их было не достать ни в каких библиотеках.

Игорь Георгиевич Халымбаджа

Впервые с Луи Буссенаром я «познакомился» в конце 40-х годов, когда отец принес из заводской библиотеки несколько нетолстых томиков в мягкой обложке зеленоватого цвета с завлекательным рисунком воинственного дикаря на первой странице. Почти три месяца длился для меня «праздник души» – в библиотеке, в ее дальнем уголке, отыскалось полное собрание сочинений Буссенара издания П. Сойкина в сорока книгах – приложение к журналу «Природа и люди» за 1911 год в переводах Е. Н. Киселева, Ф. Ф. Волгина, В. Карпинской.

Книги Луи Буссенара сразу после революции как «идеологически чуждые» были изъяты из государственных библиотек и безжалостно сожжены. У нас в библиотеке они тоже не числились в фонде, а пылились, всеми забытые, в дальнем углу, принесенные в дар библиотеке неким доброхотом, но так и не принятые на баланс…

Мы читали романы всей семьей. Мир, до того ограниченный школой, домом, кварталом, городом, вдруг раздвинулся невообразимо, охватив весь земной шар. Из невеселой, скудной послевоенной обыденности мы словно прорвались в иную вселенную – полную жизни, остроумия, головокружительных невероятных приключений.

Особенно по душе мне пришлась серия романов о похождениях юного парижанина и его друзей в Южной Америке, Австралии, на Борнео. Как нравились мне смелые, решительные, мужественные герои, благородно вступающие в схватку с отъявленными негодяями и, несмотря ни на что, умеющие переломить судьбу и выйти победителями в неравной борьбе.

Но вот оказалась перевернута последняя страница и настало расставание с писателем на долгие годы – только в 1957 году были переизданы романы «Похитители бриллиантов» и «Капитан Сорви-голова».

Михаил Ефимович Катуков, маршал бронетанковых войск, дважды герой Советского Союза (в журнале «Народное образование», 1967)

Увлекаясь приключенческой литературой, издаваемой в издательстве Сойкина, я читал книги Луи Буссенара, Жаколио, восхищаясь находчивостью и смекалкой их героев. Эти книги заставляли верить в способность человека найти выход из самого трудного положения, учили не теряться, во всех случаях сохранять присутствие духа. Думаю, вряд ли стоит объяснять, что такое чтение приносило мне пользу и как будущему военному.

Тамара Владимировна Балашова

Переводчикам 20-х годов, готовившим советские издания Буссенара, автор казался излишне снисходительным к колонизаторам, чересчур придирчивым к аборигенам. Если бы они давали свою интерпретацию только в предисловии, сохраняя адекватность переводимого текста, беда была бы невелика. Но возникла целая теория, доказывающая целесообразность «очистки, промывки» самого произведения, уничтожения при переводе неугодных издателю интонаций. Творимое литературное преступление мотивировалось ими с полным осознанием собственной «правоты», следующим образом, например: «Предлагаемый вниманию читателя роман Луи Буссенара… подвергся именно такой осторожной, тщательной “промывке”. Не нарушая темы и стиля автора, не изменяя характера его героев, мы удалили из романа буржуазную сентиментальность, накопление привходящих приключений, одностороннее толкование событий и отношений в духе империалистически-захватнической политики и морали».

Надо ли говорить, что, «промывая» художественные сочинения, переводчики грубо их искажали? Только вернувшись к полному тексту буссенаровских романов, можно вести речь о том, какое же «истолкование событий» давал сам автор.

В. А. Трусова

С той самой простотой, которая, как известно, хуже воровства, Литературная энциклопедия 1930 года сообщала: «После Октябрьской революции романы Буссенара были изъяты из библиотек». Нам было позволено читать только пару «более или менее приемлемых в идеологическом отношении» романов… Иначе имя Буссенара кануло бы в неизвестность для нескольких поколений читателей.

Слава Богу, разберемся теперь сами, что у него «идеологически вредно», что «познавательно полезно», сами вынесем снисходительный приговор симпатичным и веселым «империалистам».

Леонид Репин, обозреватель газеты «Комсомольская правда»

Этот отважный медик виртуозно владеет всеми тайнами вечного жанра: замысловато закрученный сюжет вяжут отпетые, хитроумные негодяи и отважные искатели приключений, с честью выходящие из головоломных ситуаций.

…

Главное, что удалось сделать романтику Буссенару, – он сумел убедить нас в том, что добро все-таки побеждает зло. А мы так хотим в это верить.

В замечательное советское время, насыщенное подвигами и приключениями, которых мы вовсе и не искали, книги Буссенара были запрещены. Потому что какая-то умная голова нам объяснила: Буссенар воспевает колониализм. Его герои – угнетатели и грабители беззащитного трудового народа. А мы были всегда против угнетения слабого сильным. И против захвата чужих земель. Так что не наши это книги.

А повернулось наоборот. Буссенар не забывается и по-прежнему радует нас, наполняя верой в добро.

Николай Алексеевич Островский, «Как закалялась сталь»

Райком Берездова – это Корчагин, Лида Полевых, узкоглазая волжанка, завженотделом, и Развалихин Женька – высокий, смазливый, недавний гимназист, «молодой, да ранний», любитель опасный приключений, знаток Шерлока Холмса и Луи Буссенара.

Аркадий Алексеевич Первенцев, «Кочубей»

Володька лежал на животе и, заткнув уши, упивался увлекательными событиями, пронесшимися над «пылающим островом». Рядом валялись сапоги, и на осоке просыхали коричневые от юфтовой кожи портянки.

Володька третий раз перечитывал книгу. Эту книгу дал ему Левшаков. Судя по словам Левшакова, книгу он достал у сестры милосердия Натальи, у которой, опять-таки судя по его словам, адъютант пользовался расположением. Чтобы прочитать книгу, Володька попросился на тихую работу, в заставу.

Сердцу Володьки были милы события, описанные в книге. Ему близко было и само название «пылающего острова» – Куба. Там люди дрались за свободу тяжелыми мечами, которыми они раньше рубили сахарный тростник, – здесь, рядом с Володькой, легкий клинок и подобие тростника…

Партизанский сын закрыл книгу, вздохнул и долго смотрел на красный переплет тисненой обложки.

– Луи Буссенар… Буссенар, – задумчиво шептал он. – Есть у нас такой?

Перебирал Володька людей бригады, и ни на кого нельзя было возложить столь почетной обязанности. Писать было о ком, а некому. Володьке даже взгрустнулось немного, а потом снова провихрились перед ним боевые будни, прославленные подвиги, шумной ватагой взметнулись властители дум его – бесстрашные Кочубей, Михайлов, Кандыбин, Батышев, Наливайко…

Нелепой показалась ему мысль, что не будет о них известно, что не узнает никто об этих непостижимых людях. Ведь каждый день жизни их – это целый «пылающий остров».

– Напишут… ей-богу, напишут! – громко воскликнул Володька, вскакивая на ноги. – А вырасту большой – сам напишу.

Юрий Васильевич Бондарев, «Юность командиров»

Рядом с Зиминым, навалясь грудью на стол, в глубочайшей, отрешенной задумчивости, пощипывая брови, курсант Полукаров читал донельзя потрепанную толстенную книгу. Читал он постоянно, даже в столовой, даже на дежурстве, даже в перерывах строевых занятий; пухлая его сумка была всегда набита бог знает где приобретенными романами Дюма и Луи Буссенара; от книг этих, от пожелтевших, тленных уже страниц почему-то веяло обветшалой стариной и пахло мышами; и когда Полукаров, развалкой входя в класс, увесисто бросал свою сумку на стол, из нее легкой дымовой завесой подымалась пыль.