Как все это теперь далеко!..

Егор справился все-таки со своей минутной слабостью, призвал себя к выдержке: «Сам ушел, никто не толкал на аглицкой парусник. Стало быть, и обижаться не на кого. Будь мужиком, не распускай сопли!»

После такого самовнушения Егор поуспокоился. Он вспомнил также об Энди, который отнесся к нему по-дружески. Обижаться на всех англичан из-за пропажи узелка и невкусной бобовой похлебки несправедливо. Спасибо, что есть и такая…

Деньги у Егора таяли. Он уже разменял второй фунт. Теперь он проверял, не потерял ли, что у него осталось. Деньги были в целости.

Наученный горьким опытом, он даже не стал снимать с плеч куртку и все ходил в ней. Когда было очень тепло, он всюду таскал ее под мышкой.

Их было два. Они появились в гавани, видимо, ночью. Еще вечером, когда Егор приходил в порт, их тут не было, а сегодня утром они предстали перед его восхищенным взглядом во всей красоте.

Один стоял на швартовых у пристани, другой — поодаль, на якоре. Тот, что у пристани, носил название «Капитан Кук»[23], а второй назывался «Поймай ветер».

Егор подошел к стоянке «Капитана Кука» и с жадным любопытством стал его рассматривать. Корпус был очень длинный — саженей[24] тридцать, не меньше. На фок- и бизань-мачтах у него было по пять, а на грот-мачте — шесть реев. Бушприт с утлегарем выдавался далеко вперед, на нем немало можно было закрепить кливеров. На палубе у мачт виднелись большие серо-голубые шлюпки с красными обводами бортов. Все паруса тщательно подобраны к реям на гитовы. На грот-мачте у клотика и на тросе у гафеля на корме лениво полоскались при слабом ветре флаг и вымпел. Флаг был английский.

Нос «Капитана Кука» украшен деревянной резьбой. На конце штевня красовалась выточенная из горного вяза грудастая фигура Ники — богини победы. Позолота сверкала на солнце.

Со стороны на Егора, наверное, смотреть было забавно: по-юношески нескладный, довольно высокий сероглазый парень прямо-таки пожирает глазами парусник, широко раскрыв рот и зажав под мышкой куртку с отвисшим рукавом. Картуз сбился набок, прядь русых волос выпала из-под козырька. Егор ничего и никого не замечал, кроме корабля, он весь ушел в созерцание красивого деревянного чуда с мачтами, уходящими к самым облакам.

— Вот это да-а! — восторженно шептал он. — Это корабль! Надо поскорее проситься в команду, пока он не ушел.

Егор нащупал в кармане аккуратно свернутую бумагу, которую ему дал капитан Стронг, и приготовил ее, чтобы показать на клипере. И тут же его одолели сомнения: «Возьмут ли меня на этот корабль? А вдруг опять станут проверять мою силенку, как в Архангельске, на Смоляной пристани? И может, начнут допытываться, кто я, да откуда, да почему тут оказался?..»

Однако надо было действовать. Он хотел уже подойти к трапу «Капитана Кука», на борту которого стоял вахтенный и словно поджидал паренька. Но тут на причале объявилась группа матросов, видимо возвращавшихся из увольнения. Один из них, приметив парня, стоявшего возле «Капитана Кука», быстро подошел к нему и молча положил ему руку на плечо.

— Идем! — сказал он.

Егор от неожиданности растерялся и, посмотрев на рослого, с загорелым голубоглазым лицом моряка, спросил неуверенно:

— Куда?

Матрос повторил:

— Идем со мной, — показал на своих приятелей, которые стояли в ожидании парусно-весельного катера, приближавшегося к пристани.

Егор колебался. Моряк, видя это, крепко, словно клещами, взял его за локоть и потащил за собой.

— Да куда ты меня тащишь? — крикнул Егор.

Моряк, не обратив на это внимания, стал объяснять:

— «Поймай ветер» — клипер что надо! Будешь получать хорошее жалованье. Пока ходим в рейс — разбогатеешь!

Голубоглазый наметанным взглядом определил, что парень этот — моряк еще зеленый, салага. Он, видимо, ищет работу и собирается проситься в команду «Капитана Кука».

Из объяснений моряка Егор понял только два слова: «клипер» и «жалованье» — и догадался, что он тащит его на свой корабль. Егор не стал сопротивляться.

Загорелый голубоглазый моряк держал его так крепко, словно Егор собирался удрать.

Катер подошел, матросы стали на него садиться. Голубоглазый схватил Егора под мышки и, как мальчишку-подростка, спустил в суденышко. Потом бросил ему куртку, которую Егор уронил на причал. Матрос и сам забрался на катер, а когда тот отошел от стенки, улыбнулся Егору и даже подмигнул. И другие моряки ни с того ни с сего развеселились.

— Завербовали морячка!

— Молоденький!

— Сам зашанхаился![25]

— Да моряк ли он? Эй, малый, ты матрос или зевака из тех, что целыми днями шатаются на пристани?

— Ничего. Если не моряк, так сделаем из него настоящего морского волка, — уверенно сказал голубоглазый.

— Обкатаем на клипере!

Егор из этих замечаний почти ничего не понял, но догадался, что матросы подтрунивают над ним.

Катер меж тем приблизился к борту клипера «Поймай ветер», стоявшего на якоре на внутреннем рейде. С борта подали трап, и моряки стали подниматься на палубу. Когда Егор взбирался по трапу, голубоглазый моряк подсадил его широкой крепкой ладонью и слегка шлепнул Егора по заду из озорства.

«Экая аглицкая вежливость! — подумал Егор и покраснел от неловкости. — Этаким манером я, кажется, скоро наплаваюсь. Попал как кур в ощип!»

— Пойдем к боцману, — сказал голубоглазый и повел Егора к грот-люку.

В каюте было сумеречно, и Егор не сразу разглядел находившегося тут дюжего морехода в полосатой тельняшке. Тот рявкнул:

— Эгей, Фред! Кого тащишь на буксире?

— Юнгу подобрал на причале. Влюблен в клипер. На «Капитана Кука» глядел во все глаза, — ответил Фред.

Моряк в тельняшке подошел к ним. Егор приметил, что борода у него черная, широкая и глаза под насупленными бровями тоже черные, горят, словно угольки. Это, видимо, и есть боцман.

— Ты кто? — спросил чернобородый у Егора.

— Матрос, — ответил Егор.

— Матрос-то матрос, но откуда? Не с луны ли свалился в таком кепи и таких башмаках? Как зовут?

— Джордж Пойндексер.

Боцман шумно во всю грудь вздохнул и озадаченно почесал загривок.

— Плавал?

— Был палубным матросом, — ответил паренек. — Еще знаю парусное дело. Умею паруса шить.

Брови боцмана поползли кверху. Он был очень удивлен.

— На каком тарабарском наречии говоришь? Не понимаю…

— Вот у меня есть документ. — Егор достал справку капитана Стронга.

— А ну, дай. Что тут у тебя? — Боцман взял бумагу и, подойдя к иллюминатору, прочел ее. — Боб Стронг! — воскликнул он. — Старина Стронг все еще плавает на своем «Пассате»? — обратился боцман к Егору.

Тот утвердительно кивнул.

— Недавно мы пришли в Лондон. Я хорошо работал, старался…

— Опять твой тарабарский язык! Но эта бумага — лучшая рекомендация. Я с Бобом Стронгом плавал. И немало он потчевал меня линьками…[26] Но за дело попадало! Тебе повезло, парень! Беру в команду. Думаю, капитан согласится… Фред, — обратился боцман к голубоглазому, — этот парень мне нравится. Пусть будет палубным матросом. Потом поглядим, быть может, пошлем его и на салинг.

Егор спрятал письмо, которое боцман ему вернул. Кажется, все идет хорошо: он на клипере.

— Идем, укажу тебе койку, — сказал голубоглазый Фред, и Егор последовал за ним, не переставая удивляться: собирался плавать на «Капитане Куке», а в одно мгновение оказался на клипере «Поймай ветер».

«Вот так штука…» — думал он про себя, входя следом за Фредом в помещение для команды между деками.

Во всяком деле человек стремится к совершенству. Первые незрелые попытки создать что-нибудь для того, чтобы облегчить жизнь, украсить ее, сменяются новыми усилиями и новыми творениями ума и рук, ибо то, что было сначала, уже не годится, не удовлетворяет человека. Приходит новое, по общему признанию — более совершенное. А потом оказывается, что и оно не столь уж совершенно, и люди призывают на помощь достижения разума и фантазию, чтобы создать нечто еще более великолепное.