Кейт де Ври прошла к окну и замерла, жадно вглядываясь в него. Лицо ее было сосредоточенным и серьезным, словно она ожидала появления чего-то из облаков, а может, и просто с ясного неба.

Я был на кухне, сервировал тележку с завтраком в апартаменты Топкапи, когда мистер Лисбон, старший стюард, подошел сказать, что со мной хочет поговорить капитан. От предвкушения у меня закололо во всем теле, от ладоней до пяток, потому что я подозревал, о чем будет разговор. Мистер Лисбон, видно, тоже, потому что глаза его были добрыми.

— Я знаю, что это не по дисциплинарным вопросам, мистер Круз, — сказал он и поправил воротник моей рубашки, прежде чем быстрым кивком одобрить мой внешний вид. — Вместо вас я пошлю База отвезти столик с завтраком.

Я отправился по нижнему мостику к капитанской каюте, навстречу своему будущему. В кармане я нащупал компас. Отец подарил его мне в мой десятый день рождения, и я всегда носил его с собой. Это была славная вещица, гладкий ромбик из меди и стекла с откидной крышкой. На нижней стороне была гравировка: «Матросу от матроса». Когда я еще жил дома, я клал его на подушку и смотрел, как стрелка ищет север, а потом проводил линию туда, где был мой папа. Если он находился над Монголией, это было на запад, если пересекал Атлантику — значит, на восток; если он летел над Антарктикой, мои мысли устремлялись на юг, чтобы быть с ним, пока он скользил над полярными льдами. После того как он погиб три года назад, я перестал смотреть на компас, который не мог больше привести меня к нему.

Пальцы мои коснулись холодной меди, надписи, сделанной отцом. Матрос. Шаги мои ускорились. Это был миг, которого я так ждал. Я заколебался. Что, если капитан намерен прямо сейчас устроить мне экзамен? У матросов важная работа. Это они поддерживают летучесть корабля, следят за состоянием газовых отсеков с гидрием и за тем, чтобы они были полны, проверяют вентили и клапаны. Осматривают тугую внешнюю оболочку корабля, каждый дюйм ее, изнутри и снаружи, на земле и в воздухе, чтобы быть уверенным, что «Аврора» в полном порядке. Я постарался успокоить дыхание. Я надеялся, что смогу быстро ответить на любые вопросы, которые капитан может захотеть задать; надеялся, что не буду запинаться на каждом слове, как дурачок.

Оказавшись перед капитанской дверью, я легонько постучал.

— Войдите.

Его каюта была небольшая, но уютная, с одной кроватью, столом, двумя кожаными креслами с медными шляпками обойных гвоздей. Еще у него была личная туалетная комната и вместо обычного иллюминатора — большой эркер. Каюту заливал солнечный свет, нагревая дерево книжных полок и рабочего стола, за которым он сидел. Он указал мне на кресло:

— Мистер Круз, пожалуйста, присядьте.

Мне вспомнилось, как я впервые увидел его. Отец был на земле, в увольнении, а «Аврора» — в порту, и он взял меня на корабль, чтобы показать мне его. От волнения я даже ослабел. Я тогда в первый раз оказался на папином корабле. Мне было шесть. Капитан Уолкен в командной рубке разговаривал с одним из инженеров, но он тепло поприветствовал отца, и я был так горд, что папа работает вместе со столь важным человеком. Потом капитан взглянул на меня:

— Вы тоже однажды полетите, мистер Круз? — спросил он с улыбкой. На миг я онемел, потом собрался с духом и выпалил одно-единственное слово.

— Да! — сказал я, гораздо громче и храбрее, чем хотел. Капитан Уолкен рассмеялся, вскинув бровь, и посмотрел на отца.

— Этот полетит, не сомневаюсь, — сказал он.

Теперь я глядел в его лицо, ища признаки той радостной вести, которую он должен был сообщить мне. Но он казался таким официальным, совсем как на капитанском мостике. Он начал было говорить, но замолчал, раздраженно хмыкнув и глядя в окно. Это было так не похоже на него — все эти колебания, и я сразу понял, что сегодня мне добрых новостей не услышать.

— Досадная история, мистер Круз, — заговорил он. — Я дал вам обещание, а больше всего на свете я ненавижу оказываться лжецом. Нам действительно нужен новый младший матрос на «Аврору», но это будете не вы.

Я ничего не ответил, но мысли мои смешались, я все пытался понять, что такое ужасное совершил, чтобы прогневать капитана.

— Успокойся, Мэтт, — мягко сказал он, — ты не делал ничего худого. Твоя служба на этом корабле всегда была образцовой. Это не мой выбор. Меня вынудили взять младшим матросом сына Отто Лунарди.

Я, конечно, знал это имя. Отто Лунарди, магнат, владелец «Авроры» и еще более сорока воздушных кораблей огромного флота.

— Я возражал, — говорил капитан, — но Лунарди оставил это без внимания. Похоже, он решил, что сынок не годен управлять его империей, вот и сослал его на мой корабль. От меня это не зависело. Надеюсь, ты понимаешь.

— Конечно, сэр.

— Ничто не доставило бы мне большей радости, чем увидеть тебя уже теперь с нашивками матроса.

Я подумал о тисненой золотой эмблеме с изображением штурвала, что носят на воротниках матросы; я так долго мечтал о ней. Я кивнул капитану:

— Благодарю, сэр. За все, что вы для меня сделали.

— Я не сделал ничего, чего ты не заслужил бы, — нетерпеливо ответил он. — С тех пор как я начинал, все изменилось. Сорок лет назад, если у тебя не было денег — а у моей семьи их не было, — ты тоже начинал юнгой. Я начинал именно так, точно как ты теперь. Но потом ты мог продвинуться благодаря усердному труду, честности и способностям. А теперь есть Воздушная Академия — и, чтобы поступить в нее, нужны не только способности, но и деньги или связи, а лучше всего — и то и другое. И они считают, что могут подготовить людей в своих замшелых классах. Конечно, они смогут чему-то научить их. Но не силе характера. Не умению тяжко трудиться и не отваге, которая нужна, чтобы водить корабли над континентами и океанами. Лунарди и другим владельцам нравятся выпускники Академии. У тех есть бумаги на фирменных бланках и сертификаты со всякими замысловатыми печатями, и владельцам кажется, что это удачное вложение денег и что теперь можно спать спокойно! Разумеется, у юного Лунарди тоже есть сертификат Академии. Но сомневаюсь, чтобы он хоть часок провел на воздушном корабле в шторм. А это, будь уверен, Мэтт, хорошее средство от самонадеянности. Я полагаю, что сынок Лунарди сбежит, едва мы доберемся до гавани Сиднея.

— Он на борту, сэр?

— Да, стажером. — Он мгновение глядел мне в глаза, потом вздохнул. — Ты знаешь, я всегда буду рад устроить тебе перевод на другое судно, где понадобится матрос. Мне жаль будет терять тебя, но твои рекомендации окажутся наилучшими. На любом корабле рады будут заполучить тебя.

— Благодарю, сэр, но я вполне счастлив здесь.

И так оно и было. «Аврора» была для меня настоящим домом, а не крохотная комнатушка в Лайонсгейт-Сити. За последние три года я считаные дни провел на земле. Теперь вся жизнь моя была в небе. Я не хотел расставаться с Базом, или с капитаном Уолкеном, или со своей койкой у иллюминатора, из которого можно было видеть больше, чем из любого окна на земле. Сердце мое билось в такт двигателям «Авроры». Я знаю, есть и другие славные корабли, и некоторые, возможно, даже грандиознее «Авроры». Но лишь она способна питать мои мечты.

— Я понимаю. — Капитан обошел стол и положил руку мне на плечо. — Это корабль твоего отца.

— Да, сэр.

— Не падай духом, мальчик. Твое мужество и сноровка не останутся без награды. Я ни на миг не пожалел, что взял тебя юнгой. И я не нарушу своего слова дважды.

— Спасибо, капитан. — Мне не хотелось выглядеть ребенком и выдать свое разочарование, и я встал и быстро вышел.

И там, в коридоре, глаза мои защипало от стыда. Самонадеянный молодой болван, вознамерившийся стать младшим матросом. И это без учебы в Академии и без денег, которые помогли бы тебе выдвинуться. Конечно, меня и будут отталкивать типы вроде отпрыска Отто Лунарди. На капитана я не сердился. Он человек честный и всегда делал для меня все, что мог. Но всем нутром я ощущал жестокую, жгучую ненависть к сынку Лунарди.