Он повернулся и отошел к окну. Глядя на него, Фенелла подумала, что ничего не изменилось.
Между ними было шесть лет разницы, но поскольку они состояли в родстве и жили в полумиле друг от друга, то проводили много времени вместе и в детстве, и позже, когда Периквин приезжал на каникулы и обнаруживал, что поблизости нет другой компании, более подходящей ему по возрасту.
Он обращался с Фенеллой как с мальчишкой, заставлял ее беспрекословно выполнять все его приказы, слепо подчиняться ему, смотреть ему в рот, быть у него на побегушках и, за неимением других кандидатур, выступать в роли наперсницы.
Вот и сейчас, незаметно для себя, они сразу же вернулись к прежним непринужденным дружеским отношениям.
– Сколько у тебя денег, Периквин? – спросила Фенелла.
– Совсем ничего нет, – объявил он. – После разговора со Свейером я отказался от своей квартиры на Доувер-стрит, рассчитал камердинера, продал всех лошадей, кроме тех двух, на которых приехал сюда, и заплатил бóльшую часть своих долгов. – Помолчав минуту, он добавил, обращаясь больше к самому себе, чем к ней: – Я готов локти кусать, как только вспомню, что всего пару недель назад купил той крошке два новых платья, которые ей так приглянулись! Но откуда я мог знать, что положение настолько отчаянное?
– У тебя все еще остается Прайори, – нерешительно произнесла Фенелла.
– Да, у меня еще остается Прайори, – согласился лорд Корбери. – Но я не мог бы продать поместье, даже если бы захотел, потому что это майорат и он должен перейти по наследству моему старшему сыну. Хотя вряд ли я смогу позволить себе роскошь иметь сына!
– По крайней мере, у тебя есть крыша над головой.
– О да, мне есть чему радоваться! – с иронией в голосе произнес лорд Корбери. – У меня к тому же имеется тысяча акров заброшенной земли, которую сам я не могу обрабатывать из-за отсутствия средств, а найти арендаторов, которые бы это делали за меня, почти невозможно. Известно ли тебе, что после войны большинство фермеров обанкротилось?
– Мне это отлично известно, – ответила Фенелла, – и я считаю, что это просто позор! Пока у наших войск возникали проблемы с продовольствием, все были очень благодарны фермерам за то, что они кормили страну. А теперь, в 1817 году, спустя всего два года после Ватерлоо, те же самые люди, которых мы приветствовали и прославляли, нигде не могут получить ссуду, чтобы дотянуть до нового урожая.
– Говорят, что аграрные банки разоряются один за другим, – сказал лорд Корбери. – Не стоит ожидать, что они будут раздавать ссуды, если у них нет уверенности, что они получат назад свои деньги.
Фенелла вздохнула.
– Что же ты собираешься делать?
– Я как раз хотел спросить тебя об этом, – ответил он.
– Я так надеялась, что по возвращении ты наведешь порядок и сможешь помочь своим людям. Но, похоже, тебе это не удастся.
– Каким людям? – спросил без особого интереса лорд Корбери.
– Прежде всего миссис Бакл, – ответила Фенелла. – В конце концов, Периквин, ты просто обязан позаботиться о ней. Она живет в Прайори уже почти пятьдесят лет. Еще при твоем деде она двенадцатилетней девочкой поступила на кухню судомойкой.
– А что с ней? – спросил лорд Корбери. – Я видел ее по приезде, и мне показалось, что она выглядит хорошо.
– Я имела в виду не ее здоровье, – ответила Фенелла. – Речь идет о ее сыне, Саймоне. Ты же знаешь, она просто души в нем не чает.
– Я слышал, что он прошел всю войну и не получил ни царапины.
– Совершенно верно. А в прошлом году он женился на девушке из соседней деревни. Чтобы как-то зарабатывать себе на жизнь, он одолжил двадцать фунтов и купил лошадь и телегу, чтобы заняться извозом. Старик, который был возчиком до него, умер два года назад.
– Ну и что во всем этом ужасного? – спросил лорд Корбери.
– Только то, что он одолжил денег у Исаака Голдштейна, одного из твоих новых арендаторов, который поселился в Старой мельнице.
– Старая мельница, – задумчиво повторил лорд Корбери. – Я думал, что эта развалюха уже не пригодна для жилья.
– Он платит за нее очень маленькую ренту, – ответила Фенелла. – В жизни не видела более мерзкого типа. Будь моя воля, ноги бы его здесь не было. Джонсон сдал ему этот коттедж только лишь потому, что оказался в безвыходном положении. Дело в том, что Исаак Голдштейн – ростовщик.
– Здесь, в Литл-Комб! – воскликнул лорд Корбери. – Бог мой, кому здесь нужен ростовщик?
– Никому, – ответила Фенелла. – Разве что таким, как Саймон. Мистер Голдштейн регулярно ездит в Брайтон и другие близлежащие городки, и, насколько мне известно, дела его процветают. Вся беда в том, что он отъявленный негодяй и мошенник.
Лорд Корбери явно заинтересовался рассказом.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что год назад Саймон взял у него в долг двадцать фунтов, а теперь мистер Голдштейн заявляет, что тот должен ему уже сто, и с каждым месяцем эта сумма растет. – Она беспомощно развела руками. – Откуда Саймон возьмет сто фунтов, чтобы отдать ему? Сам понимаешь, сколько бы он ни работал, он все больше запутывается в долгах.
– Это обычная история, – сказал лорд Корбери. – Я во многих отношениях человек легкомысленный, но у меня всегда хватало ума держаться подальше от ростовщиков. Мне случалось видеть, как некоторые из моих знакомых офицеров попадали к ним в сети. Один из них даже покончил с собой после того, как они обобрали его до нитки.
Фенелла заломила руки.
– Я знала, что ты поймешь, Периквин! – воскликнула она. – Поэтому я надеялась, что ты что-нибудь придумаешь, когда вернешься домой.
– А что я могу придумать? – мрачно усмехнулся лорд Корбери. – Уж, во всяком случае, я не смогу дать Саймону сто фунтов!
– Если бы речь шла только о Саймоне! – обреченно произнесла Фенелла.
– Кто еще? – спросил лорд Корбери.
– Помнишь миссис Джарвис, которая держала гостиницу «Лесной охотник»?
– Я хорошо помню Джарвиса, – ответил лорд Корбери.
– Он умер пять лет тому назад, и миссис Джарвис продолжала вести дело. Ее сын Джо помогал ей, пока его не забрали на войну. Оставшись одна, она тем не менее неплохо справлялась и откладывала каждое пенни, чтобы Джо, когда вернется, мог занять место своего отца.
– И что же произошло? – спросил лорд Корбери.
– Позапрошлой зимой миссис Джарвис заболела. Стояли ужасные холода, а она, должно быть, экономила на угле, чтобы скопить побольше денег. Как бы там ни было, она заболела воспалением легких. Когда она умирала, ее навестил Исаак Голдштейн.
– А ему-то что там понадобилось? – удивился лорд Корбери.
– Он будто бы был женат на ее сестре. Посылала ли миссис Джарвис за ним или он случайно оказался там, не знаю. Но, так или иначе, она отдала ему все деньги на хранение с тем, чтобы он передал их Джо, когда тот вернется с войны. Она также поручила ему приглядывать за гостиницей, а если придется ее продать, то сохранить вырученные деньги для Джо.
– Продолжай, – коротко бросил лорд Корбери.
– Миссис Джарвис умерла, а когда вернулся Джо и ему рассказали обо всем, Исаак Голдштейн заявил, что мать Джо ничего ему не оставила.
– Невероятно! – воскликнул лорд Корбери. – Как ему удалось выйти сухим из воды?
– Очевидно, он попросту предложил Джо попробовать доказать, что его мать отдавала ему какие-либо деньги или завещала сыну всю сумму, вырученную от продажи гостиницы.
– Так он ее все-таки продал?
– Через неделю после того, как умерла миссис Джарвис, и если верить слухам, взял за нее хорошие деньги. Гостиница процветала, и Джо полагает, что вместе со сбережениями это составило больше тысячи фунтов, из которых он не получил ни пенни.
– Впервые в жизни слышу о таком возмутительном мошенничестве! – воскликнул лорд Корбери. – Хотел бы я сказать этому Голдштейну, что я о нем думаю!
– Многие пытались, да только напрасно, – сказала Фенелла. – Ему на всех наплевать, он богат и скуп до чрезвычайности. Я сама видела, как он… – Внезапно она остановилась, и глаза ее загорелись. – Послушай, Периквин! У меня есть идея!
