— Уверяю вас, Царицын — под контролем. У него нет никакой русской защиты, — убеждала ведьма. — Хотите докажу? Вот смотрите… Через полчаса он с высунутым языком прибежит, ну скажем… в магазин Буре на Кузнецком мосту. Чтобы купить себе новые часы.

— Давайте проверим, — охотно согласилась Сарра. Надо отдать должное Ивану Царицыну. Он оказался на

Кузнецком мосту ровно через тридцать пять минут после того, как в его голову впервые пришла мысль поскорее заменить громоздкий и несуразный хронограф с дарственной надписью ФСБ — на более современную и дорогую модель.

— Хвала Принципалу, Ванька ещё наш, — выдохнула Сарра с облегчением. — Одного не пойму… Кто же тогда вывел из игры негодяя Уроцкого?

От Козельска по пустынной бетонке в сторону Оптиной пустыни шли двое: широкоплечий мальчик в кадетской шинели и меховой шапке, надвинутой почти на глаза, чтобы было тепло, и девочка в отороченной дешёвым мехом курточке, закутанная в клетчатый шарф. Петя и Ася спешили, боясь опоздать к Всенощной.

Храм дохнул на них ласковым теплом. Они остановились недалеко от выхода, и Петя стал вглядываться в лица молящихся: вдруг Телегин…Он ведь верующий, не может он, живя где-то рядом с Оптиной, не приходить сюда на службу. Но Телегина не было.

После службы ручейки прихожан растеклись по храму тоненькими струйками. К каждому священнику — своя. Из алтаря вышел небольшого роста худой пожилой священник, намётка на клобуке разметалась крыльями от его неожиданно стремительной походки. Он встал у аналоя справа от алтаря, рядом с Казанской иконой, утопающей в огоньках свечей.

— Старец Илья, старец Илья… — прошелестело вокруг, и, казалось, уже слаженное течение ручейков заволновалось, перепуталось, кое-где даже пошло вспять. К старцу ринулись со всех сторон. Он немного подождал, пока угомонятся разволновавшиеся прихожане, и лёгким кивком головы пригласил первого. Петя почему-то почувствовал, что им надо непременно поговорить именно с этим старцем.

— Подождём, — шепнул он Асе. — На улице перехватим. Старец вышел, когда уже на Оптину опрокинулись холодные, промороженные звёзды.

Рядом с ним шла крупная женщина в пуховом платке и потрёпанном старомодном пальто с облезлой чернобуркой. Рядом с ней старец казался подростком. Женщина возвышалась над ним и что-то громко говорила. Голос грубый, слегка осипший:

— Нет, почему? Почему, я спрашиваю, куда ваш Бог смотрит, если невиновные страдают?

Старец женщину не перебивал. Шёл неспешно, опустив голову, слушал.

Петя и Ася направились было навстречу старцу, но остановились в нерешительности. Как-то нехорошо перебивать беседу. Но старец вдруг поднял на них глаза и махнул им рукой. Женщина, не обращая на них внимания, продолжала:

— Мне говорят, в церковь сходи. Ну, пришла, дальше что? Ноги по морозу била, а толку? В милиции отмахиваются и здесь не лучше. Одно только и слышу: молись. Да пока я молюсь, они хорошего человека в гроб загонят.

— Батюшка, — робко начал Петя, виновато взглянув на женщину. — Простите, нам помощь ваша нужна.

— Что случилось? — старец легонько потянул к себе Петю за рукав кадетской шинели, — Говори, говори, не стесняйся.

— Мы человека ищем, хорошего. Он уехал из Москвы, где-то здесь живёт. Где — мы не знаем. Его зовут Виктором Петровичем, подполковник Телегин, может, знаете?

Три широких шага — и женщина уже стояла перед Петей нос к носу.

— Телегин, говоришь? Ну, дела! Я как раз насчёт него тут. А вы чьи будете? Из Москвы? Выручать его приехали?

— Вот видишь, Валентина, — улыбнулся старец, — а говоришь, молиться без толку. Уже и помощь подполковнику подоспела из Москвы…

— Ну дела, — только и повторяла Валентина.

Всё рассказали ребята старцу. И про чудеса храбрости Телегина, и про мерзопакостный Мерлин, и про захват школы на Таганке, и опять про Телегина, и — про Ваню.

Петя торопился. Он боялся, что старцу холодно, ряса-то у него так себе, тоненькая. А на душе столько всего было невысказанного. Ася тоже нет-нет да и вставляла словечко:

— Петя, про Уроцкого скажи… и вообще про городских волков.

— Батюшка, у Вани отец при смерти, в коме, он очень переживает. — Шоу, батюшка, новогоднее шоу завтра. Ваня на репетиции с утра до вечера. Не будет добра от этого шоу… Только Валентина молчала, замерев среди сугробов эдакой большой снежной бабой. И вдруг Ася тоненько ойкнула и вскинула на Петю испуганные глаза:

— Девять! Без одной минуты!

— Отец Илья, у нас молитва, мы договорились с ребятами, с генералом Еропкиным. В девять…

— Вот и хорошо, вот и помолимся вместе, — старец вскинул руку с крестным знамением, поднял глаза к звёздному ночному небу. Потом вдруг резко развернулся к растеряно стоящей Валентине.

— А ну крестись! Что стоишь, руки опустила? Валентина испуганно глянула из-под платка.

— Что говорить-то?

— Говори: «Помоги, Господи! Всем помоги: и Ивану, и отцу его, и подполковнику Телегину».

Валентина стала прилежно называть имена.

— А Василию, сыну моему, можно? — спросила тихо.

— Нужно, — вздохнул старец.

Отец Илья благословил монастырского водителя отвезти ребят в Дешовки на постой к Валентине.

— Утро вечера мудренее, завтра решим что к чему. Тихо, стараясь не будить Василия, вошли в нетопленый убогий дом. Валентина Дешовкина бросилась было напоить гостей чаем, но на полке было хоть шаром покати. Вася, конечно же, проснулся, прислушивался было, понял, что мать трезвая, поняв, крикнул из-за занавески:

— У меня заварка есть, припрятана. И банка тушёнки, Телегин оставил…

А Валентина расплакалась вдруг:

— Я ведь ему смерти желала! За Ваську. Избила его до крови. А он всё банки Васе носил, прощения просил: прости, говорит, Валентина, меня окаянного. Помогал деньгами тоже. Да он всем помогал, в деревне-то его полюбили. А тут вступился. А разве можно по нашей жизни вступаться, посадили…

От Валентины Дешовкиной и узнали Петруша с Асей, что Телегин попал в КПЗпо милости пьяной мамаши, которой вернул девочку Марусю. Женщина немедленно сдала Телегина бандитам, крышевавшим калужскую порностудию. Василий даже показал ксерокопию милицейской бумажки: «подозревается», мол, «в разбойном нападении на автомашину, нанесении побоев местному предпринимателю Фатиме Берзоевой, сотруднику охранного агентства «Барс» Анатолию Мердякову».

— Мама его навещала, да, мам? — довольно улыбался Вася. — Уже неделю его держат в КПЗ.

— А он всё шутит, — Валентина утёрла заплаканные глаза, — говорит: — Чем плохо? Говорит, там даже лучше: тепло, кормят бесплатно, работать не надо, говорит, что давно бы убежал, если б охота была. Охрана у них — никакая: все пьяные, неделю не хватятся. Только ему не нужно. Говорит: бежать ему некуда.

Петруша подумал и сказал:

— Теперь есть куда. Завтра мне надо с ним встретиться.

Утром к дому Валентину Дешовкиной подъехала монастырская машина. Вчерашний водитель скомандовал заспанным ребятам:

— Быстро собирайтесь!

Они не заставили себя ждать. Попрощались с Васей, обнялись с Валентиной. Ася смущённо протянула ей маленькую иконку.

— Казанская. Пусть хранит вас. Спасибо, вы так нам помогли.

— Да чего помогла-то? — грубо отозвалась Валентина, но иконку взяла.

Петя и Ася по-быстрому, боясь прогневать строгого водителя, юркнули в машину и обмерли: впереди, рядом с шофёром, сидел… старец.

— В Москву! На Красную площадь! — то ли попросил, то ли скомандовал старец. — Но по дороге завезём раба Божьего Петра к Телегину, пусть поговорят, а мы с тобой, Ася, прямиком в столицу.