Ситуации, когда в одной комнате с "Раскольниковым" эпохи нэпа была поселена старушка, возникали пусть не часто, но и не являлись исключением. Коллизии с проживанием чужих людей в одной комнате постоянно возникали в результате тотального уплотнения. Как правило, они были следствием выполнения домкомами "10% нормы", еще одной характерной приметы "квартирного вопроса". По сути, это был натуральный налог (в виде комнат), которым Моссовет облагал жилтоварищества и прочих домовладельцев. Московские власти в каждом доме получали в распоряжение 10% жилой площади, на которую селили по своим ордерам. В первую очередь партийных и советских работников, переведенных на работу в столицу.
Те, кому доставались комнаты в "буржуйских" квартирах бывших доходных домов, несомненно, находились в лучшем положении. Их жилища отличались большим комфортом. Чтобы представить, как они выглядели, обратимся к воспоминаниям Бориса Маркуса "Московские картинки 1920-х - 1930-х гг."
"…Наш дом стоял в самом торце Новинского бульвара. Представлял он собой как бы большой прямоугольник в плане. Разделялся этот прямоугольник на две неравные части и сверху выглядел, наверное, как восьмерка со спрямленными углами. Получалось, что в доме было два двора, причем большой двор имел выход на улицу, а малый квадратный, прилегающий к площади, был соединен с большим двором такой же аркой. Кроме того, из него был узкий коридор, соединяющий двор с площадью, и им могли пользоваться жильцы. Въехать же во двор можно было только с проезда Новинского бульвара. Сначала в большой, а уж через него в малый.
Так как наш дом был типичным доходным, каких много появилось перед самой революцией, то хотелось бы рассказать о нем поподробнее. Характер квартир отражал и социальное расслоение общества.
Малый двор окружали квартиры побогаче. Они были ближе к площади, и это, наверное, повлияло на их характер. Так же более богатыми были квартиры с противоположного торца дома, выходящего на бульвар. В их подъездах имелись лифты. Лестницы были светлые, удобные. Квартиры были пяти-шестикомнатные… В каждой квартире были большие кухни с прилегающими к ним комнатами для прислуги и выходами на черную лестницу, ведущую во двор. Эти лестницы были крутыми и имели металлические простые перила. Как и парадные лестницы, черные имели окна. Из передней комнаты квартиры можно было попасть в кабинет. Тут же при передней имелась уборная для гостей. А для семьи были прилегающие к спальным комнатам ванные комнаты и отдельные уборные.
В квартирах бульварного торца все это тоже имелось. Но кроме того, во дворе все черные выходы из каждой квартиры выше первого этажа объединялись общей открытой галереей, из которой по черным лестницам можно было выйти во двор. (…) Основная же часть нашего дома имела квартиры, выходящие на боковые проезды, соединяющие площадь с бульваром. Были они попроще, а значит, и подешевле. Дом-то был доходным. Владельцу приходилось учитывать, какие квартиры лучше, чтобы брать за них побольше, а какие с меньшими удобствами и имеющие такие прелести, как узкие шумные проезды, трамваи под окнами. Понимая это, владелец и заказывал сделать такие квартиры попроще. Скажу сразу: наши квартиры не имели лифтов на лестничных клетках, были с меньшим количеством комнат. В основном это были трехкомнатные квартиры. Причем две из них смежные, но имеющие и свои отдельные двери в коридор. Ванная комната была совмещенной, не было дополнительной уборной. Не было кладовки. Однако комната для прислуги при кухне была. После революции о таких отдельных комнатах для прислуги речи, конечно, не могло быть. Эти комнаты при кухне стали обычными среди других в общей коммунальной квартире. Просто заселялись одним, или от силы двумя жильцами".
Эпоха военного коммунизма наложила специфический отпечаток на эти комфортабельные некогда дома. Профессор Преображенский, например, сокрушался, что с лестниц исчезли ковры и что парадный вход был заколочен, поэтому в подъезд приходилось ходить кругом, через двор. Н. М. Мендельсон отмечал другую не менее характерную деталь: "Если бы кто-нибудь из знавших нашу квартиру за идеально чистую зашел в нее сейчас! Мы всю зиму жили в одной комнате с железной печкой, служившей и для приготовления пищи, и для отопления. Она коптила и сейчас [все] в дыму, пыли, саже.
Ужас!"*
Еще один свидетель того времени, журналист Георгий Попов, фиксируя детали быта, коснулся и проблемы отопления жилья в условиях повсеместного выхода из строя домовых систем отопления:
"Ниже я даю описание обыкновенной комнаты в московской частной квартире.
В любой комнате в Москве стоит посередине на паркете печка, сложенная кое-как из плохо обожженного кирпича (центральное отопление нигде
* ОР РГБ. Ф. 165, карт. 1, д. 4. Л. 15.
больше не действует). От печи через всю комнату идет длинная жестяная труба, пропущенная через специальную пробоину в коридор, набитый до верху всякой рухлядью. Московские шутники окрестили эту печку "буржуйкой", должно быть потому, что только состоятельные люди могут позволить себе такую "роскошь". Печь и труба вечно дымят, комната постоянно полна дымом. Некурящий человек, войдя в такую комнату, начинает кашлять. Глаза болят нестерпимо. Печь и труба, кроме того, постоянно выделяют копоть. Стены, потолок, вещи - все покрыто черным налетом - копотью. Комнаты годами не проветриваются - окна замазаны наглухо круглый год. Пыльная, ободранная мебель; клочьями висящие со стен обои; клопы и другие насекомые - так выглядит обыкновенная "частная" комната в Москве".
Насекомые-паразиты также были характерной приметой московских квартир времен нэпа. Вшей, именуемых в народе "семашками" (по имени ярого борца за гигиену, наркома здравоохранения Семашко) горожане могли подцепить во многих общественных местах: в трамвае, в пригородном поезде, в бане и, наконец, просто на улице - в толпе.
Клопы были настолько распространены, что власти прямо советовали: отказаться от такого пережитка прошлого, как обои. Чтобы свести к минимуму число укрытий зловредных кровососов, гражданам предлагалось обои удалить совсем, стены заново оштукатурить и побелить. Распространенный способ - отодвигание кроватей подальше от стен - эффекта не давал. Клопы, влекомые инстинктом, забирались на потолок и оттуда падали на спящих людей. Посыпание постелей персидским или далматским порошками, смазывание тела пахучими эфирными маслами и даже керосином (!) давало лишь временный эффект и до конца не защищало от укусов.
Вступая с клопами в борьбу ни на жизнь, а на смерть, москвичи пользовались различными методами. Самыми простыми и доступными средствами были поливание скоплений насекомых кипятком или обработка огнем паяльной лампы. Для железных кроватей практиковалось обливание их спиртом (бензином) с последующим устройством нежелательным обитателям аутодафе. Более безопасным в пожарном отношении было применение специального аппарата "клопомор", уничтожавшего насекомых струей пара.
В качестве "химического оружия", разрушавшего хитиновую оболочку паразитов, употребляли керосин, скипидар, ксилол, уксусную эссенцию. В аптеках продавали специальные препараты кустарного и фабричного приготовления: "Жидкость Юдина", "Одесская жидкость", "Жидкость Малинина". Эти составы распыляли пульверизатором в жилых помещениях или мазали щели, в которых обитали клопы. Обработку стен и мебели приходилось периодически повторять, примерно через каждые две недели. Если это не помогало - клопы могли укрываться в труднодоступных местах, через щели мигрировать из соседних комнат; к тому же одна самка откладывала по 50 яиц 4 раза год - в качестве самого радикального средства применяли окуривание квартиры серой.
Проведение этой процедуры было делом довольно сложным. Прежде чем приступить к химической атаке, следовало содрать со стен обои, чтобы открыть для действия сернистого газа все укромные уголки, где могли находиться паразиты. На втором этапе подготовки полосками бумаги заклеивались щели в окнах и дверях, отдушины, вентиляционные отверстия и прочее. Наконец, требовалось отодвинуть от стен мебель, снять с кроватей матрацы, все вещи в комнате разместить свободно, чтобы смертоносный газ мог легко проникать всюду. При этом надо было помнить, что цветные ткани под действием сернистого газа обесцвечиваются, а металлические предметы, вроде серебряных ложек, темнеют. То же самое происходит с зеркалами. Поэтому все эти вещи приходилось убирать из комнаты и где-то располагать на хранение.