Ну совсем раскуражилась дома бабайка.
– Бабунечка… – От досады Надя хрустнула пальцами. – Да знаешь, ты все мои планы… Ну… Кверх тормашками!
– Не велик наклад. Сейчас снова вниз кармашками поставим… Что там такое хитростное?
– А то, что отпросилась я от вторниковых занятий. Наладилась, ерикимаморики, за тобой ехать.
– Вот только этого-то, – плеснула я руками, – мне и не хватало! Ты поехала б, а свои – тоже сюда клади! – а свои в Оренбурге отстали б, что ли? Да они б там на тот вторник, поди, самоличный аэроплан заказали б везти в Жёлтое вот эту даму из Амстердама! – тычу в себя. – А надо мне это – а чтоб его черти горячим дёгтем окатили! – как карасю зонтик. Этот ручку подал, тот ножкой шаркнул… Да на что ж мне такая бесплатная комедь! Нешь я покойница, что навкруг меня будет шалопайничать целый табун охальщиков да ахальщиков?
Живой ходи без подпорок! А я живая. Вот я своим ходом и пустилась до поры, абы не сцапала меня в полон сердобольщиков рать… Правда, доктор для порядка чуток поманежил, покрутил носопыркой. Торочит:
«Вообщето вам не повредит побыть до вторника».
А я ему и резани, понапрасну бабка рот ширить не станет:
«А я не солдат, чтоб отбывать минута в минуту. Вижу по лицу, вы думаете про меня: тупидзе тот поп, что крестил, да забыл утопить. Думайте так. Я на вас за то сердца не держу. Только и вы меня не держите. Знаю я себя лучше, чем вы. Чувствую я себя дай Бог каждому так себя чувствовать. Так что давайте по-доброму раскланяемся в воскресенье!»
– Прямо не верится… Вернулась… – сражённо прошептала Надюшка. – И слава богу!
– Да нет, Надюшка. В строку ладь другого. Слава вот ему.
Я достала из сумки платок. Серебристо-серый, узорчатый.
Встряхнула.
Он пушистым облаком лёг на стол.
Надюшка прикоснулась к платку.
Её рука потонула в нежной прохладе.
– А ты что, в больнице вязала? – хлопает белыми ресничками Надюшка моя.
– А что ж, по-твоему, я ездила туда помирать? Так, едрень пельмень, и разбежалась!.. Безо время… Платок один и взвёл на ноги… Думаешь, чего это я укатила в выходной? А платок доработала. Говорю доктору:
«Прикончила я платок. Делать мне тут больше нечего. Так что выписывайте».
«Так и быть. Основание веское». – А сам улыбается, улыбается…
– Ой! Да ты совсем не больнуша какая кислая. А сущая цунами!
– А неужели зря звали меня девка-ураган? Ураган во мне всё помелькивает… Мне ль над болью сидеть? – И смеюсь: – Ох, мой Бог, болит мой бок девятый год. Только не знаю, которо место!
– Оя, бабуля, да я наотруб забыла… С час как тому на заказ приплавил из района Рафинадик…
Молотуша моя смешалась.
Этот демобилизованный герой – под пушками спал с лягушками – никак не надышится на неё. Пролюбились уже с осени. Ноябрь въезжал в королевские холода, когда парня отпустила в волю армия.
Нет того любее, как люди людям любы.
Любо-с-два!
– Привез ваши любимики… Я нарочно их в сумрак. Спите себе в комочках и не распускайтесь! Я б с ними прискакала во вторник в больницу.
Надюшка шагнула в тёмный угол.
Не успела я и глазом лупнуть, как она поставила на край стола обливной кувшин с вязанкой ало горящих тюльпанов.
От этого костерка без жара радость брызнула во все стороны.
– А ещё, бабушка, новость… Думала я, думала и знаешь, что надумала?
– Скажешь…
– В вязальщицы пойти! Надумала я твою стёжечку топтать…
Дрогнуло у меня сердце. А пошли ж таки ростки от моего труда!
– Вот это, – говорю, – нашему козырю под масть! За такую новость, за тюльпаны я и жалую тебе последненькую свою паутиночку…
Осторожно разгладила я платок на столе, подвинула паутинку Надюшке.
– Носи на здоровье… Помни бабку Блинчиху. Верю, будешь ты знатно вязать… А я… А я… А я… Ты не смотри на мои слёзы… Так они… Что с меня возьмёшь? В позатотошний ещё год положила я дочке, фельдшерке своей, тыщу на книжку. Тыщу положила сыну… Двое у меня… Хоть его и говорят, детки не картошка, поливать не надобно, вырастут и так, а я всё ж своих рублём не обхожу, подсобляю, покуда ноги таскают… Покуда сердце бьёт жизнью… Пенсией меня, славь Бога, не оконфузили… Неплохую получаю да прирабатываю ещё поманеньку. Так что ж не помогать?.. Я, милая моя задушевница, жизнь свою изжила с зажимкой. В крайней бережи отпускала от себя каждую копееньку. В лишках не тонула, даже не купалась… Это вот сейчас, под свал, чуток поводья отпустило. Дети впрочь стали на ноги… Вроде заживно, вольней пошло. Явились шаловатые рублята. Я и сплавляю своим… Не гроб же облеплять деньжурой?.. Не забыла я и себя. Четыре сотни держу на книжке. На похороны… Вишь, про что думает бабка, миленькая…
– Из больницы вырвалась… Ну какие ж тут похороны!? Ну посуди… Да забудь ты про всё про это, бабушка, и не плачь… Ну что ты? Всё ж хорошо!
– Хорошо… хорошо… Надюшка…
– Да нет. Ты только так говоришь. А сама плачешь. Радоваться надо!
– Надо… – соглашаюсь я. – Надо… Но…
Мало-помалу слёзы затихают.
Я ловлю себя на том, что обе мы молча смотрим на платок и не можем отвести глаз.
– Бабушка, а сколько живёт платок? – тихо спрашивает Надя.
– Да ему, как и нашему роду, нет переводу. С годами разнашивается… Снежок, дождик ли – ещё больше пушится, р а с т ё т. Дожди ему, что хлеб человеку. А дожди не обходят нас, Надюшка…
*
notes
Примечания
1
М и р о м – с о б о р о м – вместе, сообща.
2
К а з а р а – малый тонкоклювый дикий гусь.
3
О б л и в – ледяная корочка на деревьях в период оттепели и заморозков.
4
Л ё л я – крёстная мать.
5
М и́ л о н е з а м и́ л о – за бесценок.
6
М а л у ш а – маленькая.
7
В а р о в е й – проворная девка.
8
Ш а л ь н а я а р т е л ь – артель по производству пуховых платков, шалей.
9
Л у н и т ь с я – рассветать.
10
К и л ь д и м – дом, где собирается молодёжь лёгкого поведения для вечерних развлечений.
11
В а к у р а т – точно.
12
Ч т о б у ш к и – чтоб, чтобы.
13
С л е п о ш а р а я – слепая.
14
Прожить век ни за гусиный кек (пословица) – напрасно прожить жизнь.
15
В а л у н о к – могильный холмик.
16
Н а б о д р я т ь с я – наряжаться.
17
М я л к а – нерешительный парень.
18
П о с и д к и – посиделки.
19
П о д е р г у ш к а, п о в е р т у ш к а – частушка.
20
М о т у ш к а – клубок пряжи, ниток.
21
С в а т а ч о к – женишок.
22
В н о в к и – снова.
23
О б к о с к и – гуляние в честь окончания сенокоса.
24
Ш о к о м – очень быстро.
25
Л я л я – прозвище изнеженного и неповоротливого парня.
26
В е р к а (здесь) – доверие.
27
С е р к а, с е р ы й – волк.
28
К р а ш о н к а – крашеное яйцо на Пасху.
29
П о ч е с н о к у – по-честному.
30
О б ж о г а – крапива.
31
Л о б а н – здоровый, крепкий человек.
32
Н а л и т о к – полный человек.
33
Л у п ё р д а – толстый, неповоротливый человек.
34
С а в р а с к а – самогон.
35
К у п о р о с и т ь с я – капризничать.
36
О п о с т ы л я т ь с я – ссориться.
37
В ы к и д ы в а т ь б р е л и к и – капризничать.
38
Девушку, не вышедшую до 21 года замуж, раньше на Урале считали в семье лишней.
39
О б б е г л я к – муж-изменник.
40
М о т ы г а – ветреный человек.
41
Б е с т о л к о в к а – голова.
42
Н о ч е в у ш к и – посиделки.
43
К р а с и к – щёголь.
44
Н а я н л и в ы й – надоедливый.
45
Н а т у т у р и т ь с я – нахохлиться.
46
Г о л ё н к а – невеста без приданого.
47
Н я н ю к а – кипячёное молоко.
48
К о к у р к а – белый хлеб, испечённый на постном масле.
