По свидетельствам очевидцев для Тур кула была характерна постоянная бодрость, не покидавшая его даже в самые тяжелые минуты, высокое боевое мастерство, отменная храбрость. Трудно перечислить успешно проведенные им операции: и упорнейшие оборонительные бои в Донецком бассейне, и блестящее взятие станции Луговая на пути к Харькову, и опаснейшие для противника контратаки во время общего отступления войск Юга России в конце 1919 г.[9]
Военные дарования генерала Туркула с особой силой проявились во второй период Крымской кампании, когда он командовал Дроздовской дивизией. Как правило, не разбрасывая подразделения по всему фронту, держа всю дивизию в кулаке, он в определенный момент направлял в прорыв головной батальон, а затем уже бросал в бой остальные части, занимая заданный район. Рейды Дроздовской дивизии были весьма успешны и чрезвычайно опасны для красных. И не случайно опыт, полученный в боях против Туркула, изучался впоследствии в советских военных училищах и академиях, а о самом Туркуле как о военачальнике мнение было весьма высокое
Братоубийственная гражданская война… Она была жестокой с обеих сторон, была местью за погубленные жизни родных и друзей, за надругательства над национальными святынями. «Четыре года войны и кошмар революции не прошли бесследно, — объяснял генерал А. И. Деникин. — Они отнимали людей от внешних культурных покровов и довели до высшего напряжения все их сильные стороны и все их низменные стороны… Был подвиг, была и грязь. Героизм и жестокость. Первые явления возносились, со вторыми боролись. Но вторые не были отнюдь преобладающими…».[10] А. В. Туркул отнюдь не был агнцем в этой войне… Еще во время похода Яссы—Дон М. Г. Дроздовский писал в своем дневнике: «А в общем страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердце; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит злоба и месть и не пришло еще время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшова, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?..».[11]
После крымской эвакуации 1920 г. генерал Туркул в Галлиполи в соответствии с приказом Врангеля стал командиром сводного Дроздовского стрелкового полка, в состав которого вошли остатки прежних дроздовских частей. Он сохранил эту должность и на чужбине, но уже не как командир воинской части, а как руководитель организации, входящей в состав Русского общевоинского союза (РОВС), образованного в 1924 г.
А. В. Туркул, находясь в эмиграции, настойчиво стремился продолжить борьбу, был сторонником «активизма» — массированных террористических акций против СССР, Вот, что писал он в начале 30-х г.г. своему боевому соратнику генералу Н. В. Скоблину, бывшему начальнику Корниловской дивизии: «Я считал и считаю, что активная работа должна быть основой существования нашего Союза здесь и за рубежом… Прекративши активную работу, Союз будет подобен живому трупу, так как ни школами, ни курсами его оживить нельзя… Если же придется работать, то я уверен, что мы не осрамим нашего оружия и сделаем все возможное для скорейшего низвержения власти товарищей в СССР».[12]
Туркул не мог и предполагать, что Скоблин вместе со своей женой, известной певицей Н. В. Плевицкой, был завербован в 1930 г. советской разведкой (процитированное выше письмо хранится, кстати, в архиве КГБ СССР…). В числе важнейших задач, которые иностранный отдел О ГПУ СССР поставил своему агенту под кличкой «Фермер», было свести на нет отчаянные попытки генерала Туркула организовать активно действующее террористическое ядро РОВСа. И прославленный белый генерал, секретный агент ОГПУ, блестяще справился с этой задачей!
Любопытно, что в 1933 г. благодаря Скоблину было предотвращено покушение на… Троцкого, которое подготовлялось людьми Туркула в Виши (Франция).
Разочаровавшись в возможностях РОВСа, Туркул основал в июле 1936 г. Русский национальный союз участников войны (РНСУВ). Ввиду того, что члены РОВСа не имели права участвовать в каких-либо политических организациях, начальник РОВСа генерал Миллер специальным приказом отстранил Туркула от командования Дроздовским стрелковым полком и исключил его из РОВСа.[13]
Во время второй мировой войны генерал Туркул, не отказываясь от своей жесткой позиции по отношению к Советской власти, долго не шел на прямую поддержку нацистов. И только в конце 1944 г., после образования Комитета освобождения народов России и провозглашения Пражского манифеста, он встретился с генералом А. А. Власовым. В результате продолжительной беседы ему было поручено формирование корпуса в составе Русской освободительной армии. Правда, дальше некоторых организационных мероприятий дело не зашло, корпус так и не был сформирован. Во власовском движении Туркул видел продолжение Белого дела, дела его юности, а ПОТОМУ гордился своей, пусть и номинальной принадлежностью к РОА.
Проживая после второй мировой войны в Германии, он издавал и редактировал журнал «Доброволец», поддерживавший связь с разбросанными по многим странам мира бывшими власовцами.[14]
А. В. Туркул умер 19 августа 1957 г. в Мюнхене. Похоронен он на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа близ Парижа рядом с памятником «Генералу Дроздовскому и Дроздовцам».[15]
В 1933 г. парижская газета «Возрождение» начала публикацию рассказов из цикла «Дроздовцы в огне». В редакционном комментарии сообщалось, что «начальник Дроздовской дивизии, генерал А. В. Туркул, восстанавливая в живых воспоминаниях свои походные заметки, уничтоженное по боевой случайности, к части этой обширной работы привлек нашего сотрудника И. С. Лукаша… Генерал А. В. Туркул будет признателен за сообщение ему данных, способствующих восстановлению полноты исторической правды, и благодарит всех лиц, такие данные приславших».[16]
В 1937 г. «Дроздовцы в огне» были впервые изданы отдельной книгой в Белграде, а в 1948 г. переизданы мюнхенским издательством «Явь и быль». Советские читатели долгое время практически ничего не знали ни об этой книге, ни об ее авторе. Достаточно сказать, что если в Москве Туркул а еще можно было почитать, проникнув в спецхран Ленинской библиотеки, то в Ленинграде «Дроздовцев» не было ни в одной библиотеке. Лишь совсем недавно читатели «Литературной России» смогли познакомиться с двумя из двадцати четырех входящих в книгу рассказов, подготовленных к печати с предисловием автора этих строк.[17] И вот сейчас издается, наконец, вся книга на родине автора. Что особенно привлекает в ней по сравнению с множеством других белогвардейских сочинений? Прежде всего яркая литературная обработка писателя Ивана Созонтовича Лукаша, сумевшего стать своего рода «вторым Я» Туркула, воспроизвести его эмоциональную натуру, передать неиссякаемый оптимизм и на первый взгляд несколько необычную для боевого офицера и генерала сентиментальность.
«Дроздовцы в огне» — вовсе не свод фактов о Дроздовцах. Это художественное воссоздание наиболее ярких и памятных событий, причем не только истории Дроздовской дивизии, но и вообще всей атмосферы России времен гражданской войны.
