Какая же я дура! Упустила такого парня. А ведь счастье было так близко.

Она со злостью ударила по куртке кулаком – и на пол скользнул маленький прямоугольник бумаги. На нем черной шариковой ручкой были выведены цифры. Телефон. Видимо, он просто где-то застрял, в каком-то из отделений куртки, и теперь спланировал на пол.

Мирей нагнулась, подняла бумажку и невидящим взглядом уставилась на нее.

Все правильно, это телефон Поля Мартиньи. Тот, что он оставил ей. Но теперь, когда заветный телефон оказался у нее в руках, ею овладела какая-то странная робость. Нерешительность, в которой она сама не могла до конца разобраться.

Вроде бы она была опытной женщиной. Женщиной, едва не вышедшей замуж. Едва не родившей детей.

Женщиной с такими ногами, наконец! Ее ноги… Конечно, этот студент клюнул прежде всего на них. А разве мог он не прореагировать на них? Особенно в ресторане, где Мирей всегда щеголяла в темных чулках «Woolford», в которых ее ноги выглядели особенно эффектно.

И все же она стояла в прихожей, уставившись на стену прямо перед собой, зажав бумажку с телефоном в руке, и никак не могла решиться.

Это глупо, подумала Мирей. Я – и не могу ни на что решиться. Ни на то, ни на это. Ужасно глупо. Но почему? Что со мной случилось?

Она медленно приблизилась к зеркалу. Оттуда на нее смотрела несколько уставшая, чуть поблекшая, но все же весьма привлекательная женщина, которой было чуть за тридцать и которая так жаждала любви. Жаждала ее, как и все женщины на свете. Но на пути к любви лежали ее собственные робость, комплексы, отсутствие уверенности в себе, которые могут в одночасье поразить любую, даже самую красивую и до этого уверенную в себе женщину.

Мирей глубоко вздохнула. Комплексы надо преодолевать. Надо уметь это делать, несмотря ни на что. И даже если он актер… – подумала она, но не довела эту мысль до конца. Пусть и так. Пусть он только играет страсть. Но как же хорошо он играет! И упустить ту роль, которая отведена в этом страстном спектакле ей самой… нет, она никогда не простит себе этого.

Она подошла к висящему на стене телефону и решительно набрала номер.

Дениза примчалась домой, приняла душ и уселась перед зеркалом. Она смотрела в него, но все ее мысли были о сегодняшнем вечере.

Раздался телефонный звонок. Дениза от неожиданности подскочила на месте.

– Да, Паскаль?

– Откуда ты знаешь, что это я? – услышала она родной голос.

– Просто почувствовала.

– Я сейчас зайду за тобой и мы пойдем в кафе «Гранд дюк». Не возражаешь?

– Нисколько. Это ты плотно пообедал сегодня, а я выпила всего одну чашечку кофе.

– Тогда бегу!

Они пришли в кафе и, выбрав самый уютный столик, сели у окошка. Паскаль накрыл ладонь Денизы своей и долго смотрел в ее бездонные серо-голубые глаза. Молодой официант, смущенно наблюдая эту сцену, не решался подойти к ним и молча стоял в углу, любуясь красивой парой. Наконец он не выдержал и приблизился к их столику.

– Что будем заказывать?

Дениза и Паскаль вздрогнули и с удивлением уставились на официанта. Было очевидно, что они забыли, где находятся. И почему вдруг перед ними возник человек в красном жилете.

Первой пришла в себя Дениза.

– Мы в кафе, милый, и надо сделать заказ.

– Да-да, сейчас. – И Паскаль открыл меню. – Как ты относишься к сибассу с кольцами кальмара, зеленой спаржей, базиликом и пармезаном? – спросил он Денизу.

– Очень хорошо. Только сейчас я поняла, что готова съесть и барана.

– Кстати, тут есть баранья нога с пюре из сельдерея и белого трюфеля…

– Замечательно, – промурлыкала Дениза.

– А на десерт шоколадный торт, украшенный мороженым с ромом.

Все это великолепие они запивали швейцарским вином «Кот дю Рон», на чем настояла Дениза. Паскаль не спорил с ней, хотя, как истинный галл, считал, что достойное вино может быть только из Франции.

Но пусть это будет единственным разногласием с моей дорогой швейцаркой, размягченно подумал он и взглянул на Денизу.

Она тоже подняла глаза, они посмотрели друг на друга и забыли обо всем. Мир вокруг исчез. Только он и она.

Вот это любовь! – с легкой завистью подумал официант, провожая красивую пару на улицу.

Они вышли на набережную Вильсона. Ночь наступила внезапно, как это обычно бывает в южных городах. Смолкло щебетание птиц в пышных платанах, и только такие же влюбленные тихо бродили вдоль Женевского озера.

– А вот и мой дом. Ты обещала. – Паскаль решительно взял Денизу за руку.

Она не сопротивлялась.

Он открыл дверь в квартиру и, не зажигая света, притянул ее к себе. Их губы слились в жарком поцелуе. Потом он стал лихорадочно стаскивать с нее одежду. Она замерла и, казалось, даже не дышала. И вдруг Паскаль почувствовал, как она робко расстегивает его рубашку.

– Ничего не бойся, я люблю тебя. Мы скоро поженимся, – лихорадочно прошептал он. Оттолкнув ногой брошенную на пол одежду, он подхватил Денизу на руки и отнес в спальню.

Ее волосы, разбросанные по подушкам, были подобны потоку пламени. Кожа была необыкновенно нежна и шелковиста.

Губы Денизы были мягкими, чуть припухлыми, дыхание – сладким, покорность – очаровывающей, а ее горячее, податливое тело… Господи, дай мне силы! – подумал Паскаль.

Медленно он стал ласкать губами ее губы, сначала нежно, потом все с большим пылом, не в силах сдерживать полыхавший в нем огонь.

Страсть уже бушевала в нем, и, утоляя разыгравшуюся жажду, он попытался войти в ее горячую плоть. Но что-то мешало ему.

– Паскаль, я…

Он чуть отстранился и резким выпадом вонзился в нее. Дениза вскрикнула – скорее от удивления, чем от боли. Она почувствовала, как что-то большое и твердое туго входит в нее, заполняет ее, вызывая в ней дрожь. Она не могла поверить, что ее тело способно принять в себя его плоть, но именно это, как ни странно, и происходило.

Она не боялась этого… Но почему никто ей раньше не сказал, что будет больно? Она ахнула скорее от удивления, но факт оставался фактом – это была боль.

– Почему ты не сказала мне, что ты девственница? – выдохнул Паскаль.

– Я пыталась, но… ты же ничего не слышал! Но это уже неважно. Я люблю тебя и готова терпеть боль, – прошептала она.

– Боли больше не будет, только одно наслаждение. – Паскаль принялся страстно ее целовать, прежде чем сделать очередной рывок. Потом с громким вздохом вошел в нее.

Дениза приняла его, обвила ногами спину и скоро уже почти рыдала от наслаждения. Она ощутила движение внутри себя, и глаза ее сверкнули, ибо это движение приносило ей лишь сладостные ощущения.

Паскаль застонал, когда ее тело содрогнулось.

– О боже, – всхлипнула она.

Она лежала потрясенная, не в силах поверить, что в самом деле только что пережила ошеломительное наслаждение. Она потянулась к человеку, который открыл и показал ей, на что способно ее тело. К чувству благодарности и нежности прибавилось нечто еще, и ей захотелось поблагодарить его, поцеловать, сказать ему, как великолепен он был, какое блаженство испытала она. Она погладила и нежно поцеловала его в плечо.

Потом они долго тихо лежали, приходя в себя.

– А я не забеременею? – вдруг испуганно спросила Дениза.

Паскаль тихо засмеялся.

– Думаю, что нет. Все-таки я врач и принял меры предосторожности. Хотя, клянусь, не знаю, как у меня хватило на это мужества. И времени. Ведь я так спешил обладать тобой!

Он нежно обнял ее, зажег лампу на прикроватной тумбочке и случайно увидел огромное темное пятно на простыне – доказательство ее невинности.

Она слегка отстранилась и, проследив за направлением его взгляда, тихо ахнула.

– Пойди прими душ, а я поменяю простыню, – скомандовал он.

Вернувшись из душа, Дениза неожиданно расплакалась.

– Я больше не девственница, – всхлипывала она.

– Да, – согласился Паскаль, обнимая ее и прижимая к себе. – Теперь ты моя по-настоящему.