Мое западное воспитание через науку, психоанализ и через переживания близких соприкосновений со смертью (до того, как я узнал об этих книгах или встретился с некоторыми из этих людей) поставило меня на особое место — скорее исследователя, чем того, кто желает пребывать в этих сферах в этой жизни.
Как я покажу в главе 17 (и надеюсь показать в одной из последующих книг), анализирующей год, проведенный в этих состояниях трансценденции (безотносительно к окружающей меня согласованной реальности), существует жизненно важная необходимость, о которой не упоминается в большей части этих книг и большинством этих людей. Эта необходимость состоит в анализе своих побуждений, своих программ выживания, пребывающих в нашем подсознании при жизни человека, имеющих отношение к травме, которой подверглись в пути планетарном. Западная йога требует анализа своего «я» как ты есть, а не каким хочешь быть.
Трансценденция по желанию возможна и демонстрировалась многими людьми, но такая трансценденция не может быть неизменной. Анализ себя, анализ воспоминаний, накопленных глубоко внутри «я» является абсолютным требованием для успешного объединения (интеграции) переживаний Озарения, Просветления, Самадхи, Сатори с собственным планетарным путем.
Есть великое множество людей (особенно в США), которые считают, что тренсценденция есть постепенный процесс, даруемый каким-то божественным источником избранным индивидуумам. По идее это, может быть, и верно. Могут быть индивидуумы, испытавшие то, что надо для трансценденции, получив соответствующих родителей, соответствующих друзей, соответствующее воспитание. Если такие люди есть, мне еще предстоит найти книги, доказывающие это.
Муки страдания, страха, гнева, мудрости все-таки необходимы для надлежащего самоанализа и надлежащего единения (интеграции) своей внутренней свободы, чтобы действовать от состояния Высокой Беспристрастности постоянно и неуклонно.
Никто еще из тех, кого я знаю, включая и меня самого, не достиг этого у нас в США. Я все время слышу об очередном гуру, приехавшем с Востока, из Тибета, из Японии, Афганистана, Аравии, Индии, Китая, и все же, когда я с ними встречаюсь, я вижу определенные ограничения, налагаемые земной личностью. Но вижу я и бесспорное свидетельство переживаний Озарения, запечатленного в каждом из этих лиц.
Есть такие, кто считает, будто полная трансценден-ция и интеграция (единение) приводят к ауре святости, харизме, эзотерическому влиянию на других, божественному влиянию, которое будет так или иначе магически приводить других в состояние Озарения. Примеры Иисуса Христа, Будды и других великих фигур древности постоянно выдвигаются как доказательство этих достижений.
С этим я не могу согласиться. Мне кажется, что такое Божественное Присутствие в старину на Земле является проекцией последователей, очарованных харизмой и кажущимися чудесами, дающими простор идеализированию в их воображении, в их сочинениях. Апокрифические истории возникают вокруг любой фигуры, испытавшей Озарение и собирающей последователей. В этих сообщениях есть тенденции игнорировать те стороны данного учителя, которые проявлялись как слишком человеческие.
Я готов пересмотреть эти представления во всякое время, когда смогу непосредственно познакомиться с таким идеализированным божественным лицом. До тех же пор я буду продолжать свои исследования и анализ этих феноменов, насколько могу, без очарования и антипатии.
Я не хочу накапливать последователей. Я не хочу быть почитаемым. Я хочу воодушевить других на исследование, на изучение, самоанализ, на превзойдение себя, на расширение своего сознания и улучшение своего планетарного пути в согласованной общественной реальности как она есть, а не какой им хотелось бы, чтобы она была.
Когда у меня бывают переживания Озарения, я признателен за это. Я не знаю их источника. Я все еще не понимаю их и не могу принять системы убеждений других, которые с такой готовностью объясняют эти феномены как проявления Бога, которого они определяют в своей системе убеждений; их Бог слишком мал.
Это моё метаубеждение: если есть Разум во Вселенной, он настолько грандиозен, что человек, Озаренный или нет, — это маленькое ничтожное животное, обитающее на маленькой планете в очень малой солнечной системе, в малой галактике, в очень малой части поистине безбрежной и безграничной Вселенной за пределами всякого воображения, интеллектуального постижения, эмоциональной привязанности для нас людей.
Наши толкования, наши убеждения по поводу Бога, наши восприятия Его не являются областью немногих привилегированных мнимых людей Божьих. Если любые из нас находятся в общении с этим Разумом, тогда все мы обладаем потенциалом сознательного установления такого общения. Оно не только для элиты немногих, пользующихся эзотерическими методами и впечатляющих последователей ритуалом и их собственными переживаниями.
Я уверен, что всякий, кто примется за это, сможет испытать описанные феномены. Если он (она) отличается достаточной дисциплиной, достаточным временем, достаточным образованием, достаточным анализом себя, то он (она) будет иметь эти переживания при надлежащих условиях. Буквально — для ума нет пределов, кроме тех, что налагаются на этот ум им самим. Расширенные внутренние пределы ведут к безграничным внутренним восприятиям.
Таким образом я вышел из рамок, которые установил с эзотерическим учителем в его школе. Так я даю вам свои теперешние пределы, как я их понимаю.
В главе Тони о ее впечатлениях от группы из Арики можно видеть отчасти ее отношение к разным планетарным эпизодам, происходившим в Нью-Йорке за три месяца ее пребывания там. Читая это описание, следует помнить, что Оскар не был более так доступен для учеников, как со мной в Чили. Он уже сильнее отдалялся, меньше обучал и переложил больше обучение на сорока четырех оставшихся от изначальных пятидесяти четырех человек, образовавших первоначальную группу в Чилийской Школе.
К этому времени все сторонники самостоятельного поиска покинули группу. Группа оставшихся была убеждена в своей «правоте»; никто из них не осуществлял самоанализа до сколько-нибудь значительной глубины.
Тони рассказывает о своих впечатлениях от этой группы с большой откровенностью. Многие подобные эпизоды происходили и в Чили, но в печать их никто не передал — ни я, ни кто-либо иной. Даже в Чили Оскар был окружен «домашней политикой», которую я в своих исследованиях старался свести к минимуму или игнорировать. Так было и, вероятно, всегда будет вокруг учителя, работающего в глубинах и высотах нереализованного человеческого потенциала.
Тут я припомнил свою первую поездку в Чили, в Ари-ку, во время которой я много часов провел наедине с Оскаром Ичазо. Мои заметки после этой поездки породили следующий отрывок в гл. X «Центра циклона».
«Таким образом, за эту недельную поездку в Чили в мае 1970 г. я был в состоянии понять кое-что из структуры обучения, которое Оскар намеревался предложить. Хотя я и не сумел увидеть всю панораму, я заглянул в пространства, в которые хотел попасть, а также в те, в которых бывал и куда хотел вернуться.
У меня были некоторые сомнения, которые я держал при себе. Мне не нравилась идея пребывания в закрытой группе, эзотерической или какой-либо иной. Я следовал своим собственным путем, учась где и от кого только можно. По-моему, политика, свойственная многим групповым решениям, снижает качество и эффективность действий. Опытный, осведомленный, энергичный, разумный индивидуум, действующий в свободной коалиции и широкой связи с другими, гораздо эффективнее, чем он же в жестко организованной группе, или так по крайней мере кажется мне».
Так что я принял курс и убеждения Оскара с 1 июля г., окунувшись в них на семь месяцев в его контролируемой среде в чуждой культуре (Арика) и снова вышел из-под его непосредственного влияния 7 февраля г. в США. Мощное продолжение межличностной привязанности — антипатии сохранялось, пока не рассеялось в Нью-Йорке в ноябре 1971 г.
