– С удовольствием принимаю ваше предложение. Но разве вы не идете на похороны?

– Я не хожу на похороны к дуракам, – сказала она, снимая соломенную шляпу и приглаживая волосы. – Кроме того, я никогда не любила мальчишку и его сестру.

Ройал пошел за Джулией сквозь поросшую ивняком поляну.

– Когда-то эти ивы должны были закрывать главный дом от остальных построек, а теперь это всего лишь обходной путь, – обронила дама с грустью в голосе.

Когда Ройал пробрался сквозь густые ветви вслед за хозяйкой на открытый простор, он замер в изумлении. Большой красивый дом, который некогда был примером изысканности и вкуса, сейчас превратился в руины. Часть крыши сдул давнишний шторм, середина галереи второго этажа обвалилась, штукатурка свисала с обрешетки. Кровельное железо жалобно скрипело на легком утреннем ветерке.

Джулия шустро взбежала по ступеням на веранду. Несмотря на свой возраст, она двигалась с грацией и без видимых затруднений.

– Аккуратней на этой ступеньке, месье Бранниган, она сломана. – Дама прошла в глубь веранды, где Ройал увидел плетеные столик и кресла, стоящие в тени. – Присаживайтесь в это кресло, оно крепче и с наименьшей вероятностью рухнет под вами.

Ройал сел и огляделся вокруг. Некоторые окна были заколочены, кое-где рамы рассохлись настолько, что можно было просунуть ладонь.

Джулия, однако, не думала извиняться за упадок, царящий вокруг, или за свой непрезентабельный вид. На ней было платье с выцветшим рисунком, потертые сандалии и соломенная шляпа, которую она сняла и положила на край стола.

Джулия подозвала пожилого раба, который появился из-за ближайшей колонны.

– Катон, будь другом, сделай нам по одному из твоих замечательных коньячных коктейлей.

Ройал снова удивился. Коньячные коктейли были писком моды в Новом Орлеане, а кроме того, он очень любил эту выпивку. В коньяк или бренди добавляли сахар, специи и много льда.

Пожилая женщина улыбнулась, увидев реакцию Браннигана.

– Несмотря на свою эксцентричность, я стараюсь держать руку на пульсе времени… правда, издалека, но все же. – Она как-то странно посмотрела на него, а затем спросила без обиняков: – Что вы сделали с женщинами Журдена?

Ройал смутился ее прямоте, но ответил:

– Они поживут какое-то время в Эритаже.

– Я полагаю, вы ни черта не смыслите в выращивании сахарного тростника, а?

– Так точно, мадам.

– В таком случае вам следует заключить своего рода соглашение с ними, чтобы они остались в поместье до конца сбора урожая и помогли вам освоиться. Насколько я знаю, Сюзанна неплохо разбирается в управлении плантацией, а Анжелика знает о тростнике столько же, сколько мужчина. Вот вам мой совет – учитесь у них. Это пойдет вам впрок. Кроме того, это позволит вам сблизиться с Рафом Бастилем, управляющим Эритажа. Он сложный человек, но лучшего управляющего вам в округе не сыскать. И неудивительно с таким-то хозяином, как Жан Луи! Я не слишком навязчива? – Она не дождалась ответа Ройала и продолжила: – Конечно, не следует исключать вариант, что рано или поздно плантаторское дело наскучит вам и вы вернетесь за игровой стол.

– Нет, мадам, я бросил это занятие от греха подальше.

Когда Джулия ответила ему, тон ее был непреклонен:

– Уж не из-за идиота ли, который пустил себе пулю в лоб? Бросьте, бросьте. Это вам сейчас так кажется, но, помяните мое слово, – тут она подняла указательный палец, – азарт – это жар в крови, это лихорадка. Стоит вам заболеть этим, и пути назад не будет.

Появился Катон с двумя немыслимо высокими бокалами, наполненными золотистой жидкостью поверх кубиков льда с тертой цедрой лимона, плавающей на поверхности.

– Боюсь, это наш последний лед, – вздохнула Джулия. – Капитан Калабозо любезно привез нам блок льда откуда-то с канадской границы. Мы хранили его в подвале и берегли, как алмазы. – Она заметила, что Ройал удивленно смотрит на размер бокалов. – Папа всегда советовал не скупиться на выпивку для гостей. Зачем отнимать время у рабов? – Джулия подняла бокал и сказала тост: – Выпьем за новое приключение в вашей жизни, месье Бранниган. Надеюсь, оно принесет вам удачу.

– Благодарю вас, мадам Таффарел, – ответил Ройал. Он попробовал коктейль, удовлетворенно причмокнул губами, затем вернулся к серьезному разговору: – Как вы полагаете, стоит ли мне предложить женщинам долю от урожая?

– Должна признать, вы здраво мыслите, это неплохая идея.

– И какой же процент будет вписываться в принятые рамки?

– Ну… – Джулия задумалась и после некоторых колебаний ответила: – Двадцать – двадцать пять процентов для обеих.

– Что ж. Надеюсь, плантация будет прибыльной.

– Я тоже надеюсь на это каждый сезон, месье Бранниган, – грустно сказала Джулия и огляделась вокруг, удивленно вскинув брови, словно впервые заметила упадок, царящий вокруг. – Поместье не всегда выглядело таким, месье Бранниган.

– Полагаю, что так, – вежливо ответил Ройал.

– О-о-о, знали бы вы, как все начиналось!

– Я с удовольствием послушаю.

– Раз так… Но должна предупредить вас, если я начну, то история должна быть рассказана от начала и до конца, а это займет немало времени.

– Я весь внимание, мадам.

Джулия, безусловно, радовалась собеседнику. Неожиданно приятным театральным голосом она начала свой рассказ:

– Я назову историю «Пират и юная дева»! – Она откинулась на спинку кресла, пригубила коктейль и продолжила: – Когда-то давным-давно плантация Таффарел была единственной в этих краях. В то время названия «Пристань Магнолий» еще не существовало. Мой отец Джулиус Таффарел заложил первый камень в 1769 году как дар своей возлюбленной жене, моей матери Клодин Ривьер. Но задолго до того, как первый тростник дал свои плоды, поместье стало излюбленным местом встречи высшего света Нового Орлеана. Здесь, за этими самыми колоннами, сильные мира сего закатывали грандиозные балы. Люди преодолевали немыслимые расстояния, чтобы удостоиться чести пройтись по этой веранде или прогуляться по саду. Молодые дамы флиртовали из-под распахнутых вееров из слоновой кости, а джентльмены дарили им комплименты и сражались на дуэлях за их красоту. Дамы в возрасте хвастались родословными, которые уходили корнями в такую глубь веков, что трудно и представить. Со временем сплетни были возведены в ранг искусства на таких раутах. Политика на уровне штатов решалась за этими стенами, и совершались судьбоносные для страны деловые соглашения. То, что происходило в этом доме, влияло на каждого жителя Луизианы, будь то взрослый или ребенок, белый или черный, француз, испанец, португалец, голландец или кто другой.

– Никаких американцев? – спросил Бранниган.

– По большей части нет, и если вы перебьете меня еще раз, то я не скажу больше ни слова.

– Простите, – робко сказал Ройал.

– Итак…

Джулиус Таффарел родился в семье крестьянина во Франции, в Лионе, в 1711 году. В возрасте пятнадцати лет он был арестован за кражу, но бежал и сел на корабль, отправляющийся в Луизиану, в надежде на спасение и, быть может, лучшую жизнь. Он выдержал сложнейшее путешествие до Нового Света и высадился в Новом Орлеане в конце 1726 года. Со стороны он выглядел весьма неплохо: симпатичный крепкий молодой человек с непомерными амбициями и скудными финансами. Впрочем, шумный вульгарный город подходил как нельзя лучше. Но долго он там не задержался – вскоре по прибытии он прибился к речным пиратам, которые промышляли на Миссисипи. Самым странным во всей этой истории было то, что бандой руководила женщина, которую все звали Бетси-пуля. Бетси, большая во всех отношениях, но в то же время очень красивая женщина, неутолимо жаждала молоденьких юношей. А посему никого особо не удивило, что Джулиус вскорости перебрался в ее каюту, а через некоторое время стал ее правой рукой. Примерно два года спустя Бетси-пулю пронзил кусок свинца во время абордажа очередного испанского судна, и Джулиус в возрасте семнадцати лет возглавил банду.

Но молодой человек оказался умен не по годам и, не желая повторять судьбу своей любовницы и просто жаждущий уважения и признания, начал вкладывать все наворованные деньги в легальные предприятия Луизианы. Вскоре он открыл собственное пароходство и завязал с пиратством. Когда его сбережения превысили математическую величину, воспринимаемую человеческим мозгом, он начал поиски жены. Через него прошло огромное количество женщин, прежде чем в 1768-м он наконец нашел то, что так долго искал. В Клодин Ривьеру он влюбился как мальчишка, несмотря на то, что ему к тому моменту было уже 58 лет. Впрочем, он был богат и все еще красив. Клодин была младшей из четырех дочерей, ей было всего четырнадцать, и она была неописуемо хороша, просто фарфоровая куколка, да и только. Ее отец вдовствовал уже много лет и держал обувную лавку. Будучи очень практичным человеком, а кроме того, человеком старых устоев, он заявил Джулиусу, что не отпустит Клодин, пока старшие дочери не выйдут замуж. Но Джулиус не мог ждать и устроил свадьбы для всех трех сразу, найдя им по приличному мужу. На это Пьеру, отцу девочек, возразить было нечего, и он благословил брак.