Вечером явились земляки. Федор Иванович солидно расселся, закурил, стал рассказывать о том, что происходит в Китае и в Испании, хотя я и сам читал об этом в газете. В предвкушении выпивки он старался сказать мне что-нибудь приятное, хлопал меня по коленке:

– Ну, что, Сашка! Процветаешь?

В маленьких глазках Сухожилкина поблескивала зависть.

Я поставил на стол бутылку водки, закуски. Выпили, закусили. Федор Иванович стал говорить о том, как надо настаивать водку. Сухожилкин слушал его, сложив на, животе ручки, моргая ресничками.

Мне хотелось хоть им рассказать про свой сон, но разговором овладел Теплов. Наконец, уловив подходящий момент, я стал рассказывать о синем заливе, о странном корабле, который мне приснился, о Гренаде, даже о женщине в розовом платье.

– М-да… – протянул Федор Иванович, – бывает…

– Воду хорошо видеть во сне, – заметил Сухожилкин.

Федор Иванович налил рюмку водки, выпил, сделал рот похожим на горлышко бутылки, закусил селедкой, зажевал, зачавкал, зачмокал, и в такт жвачки у него зашевелились усы и бороденка. Пережевывая, тупо глядя перед собой, он сказал:

– Хорошо видеть какую-нибудь гадость, или хотите знать… ордюры. К деньгам.

– К деньгам – хлеб, Федор Иванович, – пискнул Сухожилкин, – собак тоже хорошо видеть. Собака – друг.

– Смотря какая собака, – икнул Теплов, – большая – хорошо, маленькая – ни к чему. А для меня нет лучше, как снег. Увижу снег, обязательно деньги откуда-нибудь придут.

Федор Иванович увлекся, стал рассказывать о том, какие у него были случаи с вещими снами. О моем сне, вероятно, забыли. Я попытался напомнить. Опять Теплов протянул:

– М-да… бывает…

Потом они ушли. На столе осталась пустая бутылка, на тарелке селедочный хвост. В комнате стоял сизый табачный дым. Чтобы проветрить, я погасил свет, открыл окно. Как раз мои гости проходили внизу по тротуару. Я услышал, как Федор Иванович отхаркнул, скверно выругался и сказал:

– Тоже… Гренада ему снится… подумаешь!

– Задается на макароны, Федор Иванович, – с готовностью поддержал его Сухожилкин.

– Дать хорошенько в морду, так не будет задаваться.

– А что вы думаете, Федор Иванович, и очень даже просто, не важничай!

– Скажи пожалуйста! Гренада… аркады…

– Прямо даже смешно, Федор Иванович.

Шаги удалялись в ночную темноту улицы. У одного грузные, у другого с подшаркиванием. Слышно было, как плевал Федор Иванович. Ясно было, что они обиделись, но почему – я никак не мог понять.