XVIII. ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА
В архиве Эртеля сохранился автограф чернового текста "Последних времен" (примерно с середины рассказа до его конца). В конце рассказа стоит дата: "4 августа 1882 года. С. Хилково, Самарского уезда". Судя по черновым автографам и записям Эртеля в дневниках, первоначальное название рассказа было "Отцы".
В письме от 29 сентября 1882 года Константин Михайлович Станюкович редактор журнала "Дело" - писал Эртелю о том, что "Последние времена" ему понравились, но все же он не причисляет этот рассказ к числу лучших вещей Эртеля. Станюкович критиковал Эртеля за примененный им в этом рассказе прием обрисовки характеров в диалогах, а не в действии, что, по мнению Станюковича, "много вредит целостности впечатления и заставляет читателя на веру принимать жизненность и типичность того или другого лица. Подобная манера письма не дает возможности автору ярко и выпукло очерчивать характеры и лица". Из персонажей, действующих в рассказе, по мнению Станюковича, "Юс и старец из гвардии подпоручиков удались" (ф. 349, папка XVIII, ед. хр. 11/1-6).
XIX. КРОКОДИЛ
Из письма К. М. Станюковича к Эртелю от 29 сентября 1882 года следует, что тогда у него уже лежал рассказ "Крокодил", присланный, очевидно, Эртелем ранее, но у Станюковича не было {585} времени его прочесть, так что, по-видимому, "Крокодил" был закончен Эртелем к августу - сентябрю 1882 года. Судя по письму, присланному Станюковичем Эртелю в декабре, в котором он высказывал свои критические замечания по поводу некоторых мест рассказа, Эртель, учтя замечания Станюковича, произвел ряд изменений, так как многого, на что указывал Станюкович, мы в печатном тексте "Крокодила" уже не находим. К сожалению, из автографов сохранились лишь небольшие черновые наброски, по которым невозможно судить ни о первоначальной редакции рассказа, ни об этапах работы Эртеля над ним.
XX. ADDIO
В журнальной редакции печаталось под названием "Отрывки". Дата, поставленная Эртелем в издании 1883 года в конце "Addio" - март 1882 года, является не только датой завершения записок вымышленного героя - Степняка Батурина, но и подлинной датой написания очерка. Об этом говорит одно из неопубликованных писем Эртеля к М. В. Огарковой. 8 марта 1882 года Эртель послал ей письмо, в котором требовал решительного ответа на его признание в любви. Но ответ Огарковой глубоко огорчил Эртеля, и 17 марта он пишет ей: "Я, вероятно, ждал такого (подчеркнуто Эртелем. - Г. Е.-Б.) письма, последние дни меня томила тоска, и грудь моя ныла с особенной непрерывностью... Это, впрочем, хорошо: я в это время дописывал последний очерк из "Записок Степняка", и мне нужно было, чтоб сердце мое истекало кровью. (Курсив мой. - Г. Е.-Б.) Когда-нибудь прочтешь этот очерк и увидишь" (ф. 349, папка XXI, ед. хр. 2).
Действительно, "Addio", в котором Эртель, обобщая свои наблюдения над русской действительностью, с глубокой болью говорит о безысходных страданиях русского народа, о трагической участи родины, написано как бы кровью сердца писателя.
ОБЛИЧИТЕЛЬ
Печатается по тексту журнала "Вестник Европы", 1880, № 3. Судя по автографу рассказа, хранящемуся в библиотеке им. В. И. Ленина, он был написан в августе 1878 года на хуторе Лутовинов.
В рукописи "обличения" Гуляева прямее и грубее, чем в печатном тексте. В рукописном варианте много натуралистических {586} подробностей, снижающих художественные достоинства рассказа, почему они, видимо, и были сняты Эртелем. Поэтому мы предпочитаем журнальный текст рукописному, так как он выше по своим художественным качествам, отмечен печатью более поздней авторской правки.
Рассказ в рукописи имеет посвящение: "Посвящается памяти "певца мести и печали", то есть Некрасова. Это посвящение очень характерно для Эртеля почти все свои первые рассказы он посвящал Некрасову. В "Вестнике Европы" рассказ был напечатан без посвящения. По-видимому, оно было снято по требованию редактора "Вестника Европы" Стасюлевича, об этом говорит переписка его с Эртелем.
В письме от 9 ноября 1879 года Стасюлевич просит Эртеля снять посвящение к какому-то рассказу. Он не называет ни рассказа, ни имени лица, которому посвящается рассказ, но очевидно, что он мог подразумевать или "Обличителя", или "Полоумного", который, так же как и "Обличитель", был посвящен Эртелем Некрасову. Оба эти рассказа были напечатаны вскоре в "Вестнике Европы" и, следовательно, тогда, когда Стасюлевич писал Эртелю, находились уже в редакции. Стасюлевич пишет, что если бы посвящение было оставлено, то это означало бы, что редакция журнала солидаризируется в данном вопросе с Эртелем (ф. 349, папка XVIII, ед. хр. 13). Для либерального журнала, каким был "Вестник Европы", оказалось неприемлемым посвящение рассказа Некрасову, вождю революционно-демократического лагеря. Доказательством того, что Стасюлевич возражал не вообще против посвящений, а именно против посвящения Некрасову, служит то, что в том же 1880 году в "Вестнике Европы" были напечатаны, например, "Визгуновская экономия" Эртеля с посвящением Глебу Успенскому и "Жолтиков" с посвящением Тургеневу.
Рассказу "Обличитель" Эртель придавал большое значение, судя по тому, что он все время включал его в состав отдельного издания "Записок Степняка", о чем говорят сохранившиеся в записных книжках Эртеля многочисленные варианты оглавления будущей книги. Не совсем ясно, почему же в конце концов рассказ не был включен. Можно объяснить это следующими причинами. Во-первых, Эртель считал, что в книге не должно быть больше двадцати рассказов, и, следовательно, надо было чем-то пожертвовать, и естественно, что легче было пожертвовать небольшим рассказом, чем значительным по объему. Во-вторых, могло это объясняться тем, что в рассказе были намеки на скандальные происшествия с известными лицами. Герой рассказа "обли-{587}чает преступления многих, но если судить по письму П. В. Засодимского к Эртелю, то, очевидно, наиболее известным было лицо, которое выведено Эртелем под фамилией Ахулкина. Засодимский писал Эртелю 2 февраля 1879 года из Петербурга по поводу его рассказа "Обличитель", что он не отдал до сих пор еще рассказа ни в журнал, ни в газету: "Отдал бы уже и теперь, да одно местечко нехорошо... Рассказ за вашей подписью. В конце рассказа намеки насчет одной (зачеркнутое слово. - Г. Е.-Б.) особы. Таким обр. слухи примут новый, официальный характер" (ф. 349, папка XIV, ед. хр. 4).
Подготавливая через год "Обличителя" к печатанию в "Вестнике Европы", Эртель, по-видимому, старался смягчить все острые углы. В журнальном тексте относительно Ахулкина сказано, например, что воровство, в котором он был уличен, не помешало выбрать его снова "в какую-то должность", а в рукописи мы читаем: "Выбрать его снова своим предводителем" (ф. 349, папка I, ед,. хр. 45, стр. 9).
Возможно, что Эртеля, все более стремившегося по мере роста своего писательского мастерства к созданию типических образов, не устраивали впоследствии прозрачные намеки на конкретных лиц, поэтому он и снял рассказ из отдельного издания.
ПОЛОУМНЫЙ
Рассказ был закончен 19 апреля 1878 года на хуторе Лутовинов. Сохранилось два автографа рассказа - в библиотеке им. В. И. Ленина и в ЦГАЛИ.
Рассказ в рукописном варианте, хранящемся в библиотеке им. В. И. Ленина, посвящен "памяти Н. А. Некрасова". Автограф в ЦГАЛИ имеет второе название: "Нехитрая любовь" (потом зачеркнутое Эртелем), посвящения Некрасову в нем нет, но зато есть следующий эпиграф:
...Чем хуже был бы твой удел,
Когда б ты менее терпел?..
Некрасов.
На рукописи ЦГАЛИ есть еще надпись Эртеля: "Эту рукопись дарю И. В. Федотову в память великого забвения маленьких дрязг... 1878 года. Июня 24. А. Эртель".
Оба автографа отличаются между собой лишь в мелочах, но зато между ними и журнальным текстом есть существенные отли-{588}чия. Автографы полнее журнальной редакции, и в них есть эпилог, отсутствующий в печатном тексте. В эпилоге рассказывается о том, что герою рассказа Егору удается бежать с поселения, скрывается из деревни и любимая им девушка Гаша, и вскоре ее мать получает от них письмо, в котором рассказывается о том, что "Гашка с Егором повенчались, а живут они в холе да богачестве, и земли, и лесу, и воды у них вволю... Ишь, нет тебе в том краю ни купцов, ни исправников, ни помещиков, а кругом живут всё люди вольные..." (ф. 349, папка 1, № 4в, стр. 11). Затем в эпилоге рассказывается о бедствиях сакуринских крестьян, которые попали под власть купчины-кабатчика и поняли, что купеческая кабала "куда как тяжелей барской". А некоторые мужики тихонько говорили: "Полоумный-то поумней умников вышел!.. один конец - жечь да грабить этих толстопузых..." (ф. 349, папка I, № 4в, стр. 11). Эпилог этот, острый по своему социальному звучанию, говорил о праве крестьянина на месть своим угнетателям. Вот какие размышления вызвал рассказ у Федотова, который сделал карандашную приписку на подаренной ему рукописи: "Рассказ очень хорош, - и напоминает лучшую пору Турген. рассказов из охотнич. жизни. Но что такое содержание в нем? Месть, намеченная автором в лице Егора, месть всему купечеству и его разврату, и месть в форме огня и пожара. Едва ли напечатают" (ЦГАЛИ, фонд 576, ед. хр. 1, год 1878, л. 9).
