«Остерегайтесь роботов, которых нельзя увидеть!»

Сначала эти слова, которыми ученый заканчивал главу, рассмешили Френка. А потом ему стало грустно. Что происходит, если даже ученый не знает истинных причин события, которое потрясло страну? Что происходит, если в науке вот так легко возникает новый, с иголочки электронный миф?

Ведь истину мог бы понять и неспециалист. В 1965 году еще не было Объединенной энергетической системы США и Канады. Развалилась куда менее крупная система Кэнюз. Но можно ли было ее назвать системой в подлинном смысле этого слова? Технически это была, конечно, система. Но система — конгломерат. Почему, собственно, образуются энергетические системы? Потому, что при прочих равных условиях, как сами электростанции, так и их агрегаты, тем выгодней и дешевле, чем выше мощность установок. Однако мощным станциям нужны мощные потребители. Когда соседние удовлетворены, куда девать излишки? Передавать на расстояние все более далеким городам и заводам. Уже одно это требует сращивания энергохозяйств.

Но не только это. Схема электростанция — потребители ненадежна. Агрегаты изнашиваются, требуют ремонта, наконец, возможна внезапная авария — потребителю до всего этого дела нет. Отключил — плати неустойку! Значит, постоянно держать в резерве хотя бы один агрегат? Накладно. А на тепловых станциях резервный агрегат не сразу и пустишь…

Система — это выручка, маневр, экономия. Предприниматели и инженеры вольны думать, что в их власти задать технике любой путь развития. Это иллюзия. Перед ними коридор, и тот, кто захочет биться головой об стену, разобьет себе лоб. Попробовала бы какая-нибудь компания уклониться от объединения в систему! Разорилась бы, только и всего.

Но, объединившись, компании, естественно, не утратили независимость. Свое хозяйство, свои потребители, и, если что, — неустойка из собственного кармана. Соответственно была разработана система аварийной защиты. Что она должна была бы сделать в ситуации «великого затмения»? Немедленно обесточить энергоемких потребителей на том участке, где возникла непредвиденная и опасная перегрузка. Ничего страшного — немало таких потребителей, хозяйство которых не расстроит кратковременный перебой подачи электроэнергии. Зато Кэнюз уцелела бы, быстро оправилась и помогла пораженному участку.

Но над всем витал грозный дух неустойки. Когда тонет лодка и спасти ее может лишь команда «Груз — за борт!», надо, чтобы эти слова были произнесены своевременно.

Позвольте, но почему за борт должен лететь мой груз?

Так было.

Было? Почему он думает об этом в прошедшем времени? Конечно, сейчас не 1965 год, и эта система — не Кэнюз. Новейшая, по последнему слову науки автоматика. Выводы сделаны, трагедия «великого затмения» больше не повторится!

Дай бог, дай бог… Выводы, точно, сделаны. Все ли, однако? Где тот капитан, который, исходя из ситуации и только из ситуации, решительно скомандует в критическую секунду: «Груз за борт! Этот!»?

Специалисты не обладают таким правом. Среди них нет капитанов. Капитаны сидят за незримыми пультами.

Френк помотал головой, чтобы отогнать неприятные мысли. Вот до чего доводит бессонница! С такими идиотскими мыслями нельзя водить автомобиль, не то что сидеть за пультом. Лучшая страховка — это уверенность. Все хорошо тогда, когда каждый честно и компетентно делаете свою часть работы. Тогда все действует правильно и надежно. Кем бы хозяева ни были, они не враги себе. В своей сфере они тоже компетентные люди. Вот, правда, инфляция, безработица… Кругом сплошное безобразие! Только техника и надежна.

Стоит лишь выйти за ее пределы, ну каменный век, да и только! А, в общем, чего он об этом думает?

Френк вынул зажигалку и поднес ко рту сигарету.

В те девять секунд, которые последовали за этим, Френк успел: зафиксировать мгновенно изменившиеся показания приборов; похолодеть от ужаса; осознать, что случилось; забежать в будущее; уловить направленность событий; перебрать с десяток вариантов возможных решений; понять, что хорошего варианта в этой ситуации быть не может; вспомнить трагедию Кэнюз; вознести мольбу к богу, судьбе или кто там есть; отобрать из всех плохих вариантов не самый худший; проклясть все и вся; сверить свое решение с ходом реальных событий и утвердиться в нем; выронить зажигалку и сигарету; протянуть руку к пульту.

В эти же девять секунд, которые прошли без вмешательства дежурного и его напарника, в системе разыгрались такие события: в штате Индиана на линии напряжением 800 тысяч вольт ток превысил критическое значение; реле отключило магистраль; ток от энергоцентралей пошел по другим линиям; система была загружена далеко не полностью, и пропускная способность линий была вполне достаточной, но в штате Кентукки почему-то отключилась еще одна линия — и еще одна в Иллинойсе; оставшиеся не выдержали нагрузки; энергия ринулась в обход через Канаду и южные штаты; генераторы стали сбиваться с ритма; реле группа за группой принялись отключать потребителей.

Слишком поздно!

Френк Маультон, да и любой другой человек на его месте, не успел бы вмешаться в события. Спустя семь минут тридцать восемь секунд после отключения первой линии электростанции задохнулись, а связи меж ними разорвались. Единственно, что успел сделать Френк, так это спасти очаги системы, благодаря чему положение стало не таким уж безнадежным.

15.41 по московскому времени.

Автобус выхлестывал недавние лужи, строчки прыгали перед глазами, и Багров время от времени опускал книгу, чтобы дать зрению отдых. Тогда в его сознание врывались обрывки разговоров.

— Рыжик крупнее трехкопеечной я не беру. Не-ет… Вкус не тот!

— Разумно, разумно. Хороши еще маленькие отварные свинушки…

— …Забыл формулу, понимаешь?! Стал выводить по логике. Профессор кивает. «Ну, думаю, иду по стопам Бора…»

— …Я ему говорю: «Ты для кого дом ставишь?! Для врагов своих?! Тебя бы переселить в такую квартиру!» А он, сволочь, только ухмыляется. Знает, деваться мне некуда…

— …Не спорь, Клавдюша, не спорь. Школа во всем виновата.

— И, Маша! В школе-то дисциплина, а вот родители нынешние…

— Скажешь тоже — родители! На родителях все держится. Школа — она распускает.

— А вот и не школа совсем — родители-потатчики.

— Нет, школа.

— Родители…

Багров снова уткнулся в книгу. Археология вообще и Древний Вавилон в частности мало интересовали молодого экзобиолога. Тем более что из школы он вынес стойкое пренебрежение к истории с ее бесконечными датами, которые обязательно надо запомнить, фактами, которые можно трактовать то так, то эдак, событиями, которые ничего не говорят уму и сердцу (битва на реке Оронт — да какая разница, кто там кого победил?!). Но другой книги, когда он уезжал с биостанции, под рукой не оказалось, а что еще делать в местном автобусе как не читать?

Однако новая глава неожиданно увлекла Багрова. В ней описывалась клинописная библиотека Вавилона, которая уцелела до наших дней и была найдена при раскопках. Собственно, то был скорей архив, чем библиотека.

Архив, а в нем документы. Багров мысленно ахнул, дойдя до текста, из которого со всей очевидностью явствовало, что был в Вавилоне свой скупщик «мертвых душ». Был свой Чичиков! Живой, реальный — за три тысячелетия до Гоголя…

Только не мужчина, а женщина.

Багров оторопело уставился в книгу. Как же так? Да уж так… Вот документ вавилонской канцелярии. А тысячелетия прогресса?!

Непостижимо, невероятно, сюжет великого романа — быль Древнего Вавилона. А впрочем… Подожди, подожди… Там рабство — здесь крепостничество. Тот же примитивный труд, те же помещики, цари. Так или не так? Так. Чему же тогда удивляться?

И все-таки не укладывается. Не верится. Вот тебе факт — не верится! А тому, что деда вот этого пожилого колхозника могли продать, как скотину, — в этом ты не сомневаешься? Могли ведь продать. И засечь могли. Деда вот этого самого человека в двух шагах от тебя, который рассуждает о достоинствах рыжиков? Могли? Могли. Вот тебе весь прогресс, как на ладони. Есть вопросы?