— Товарищ Столяров, зайдите, пожалуйста, после ужина в штаб.
Обратился к капитану СПНШ -1 капитан Григорьев. Владимир кивнул в знак согласия. Закончив трапезу, он твёрдым шагом двинулся к землянке штаба. Там собрались все оставшиеся командиры полка. При его появлении они поднялись, приветствуя капитана. Удивлённый этим, Столяров остановился на пороге. Григорьев объяснил:
— Приказом командующего воздушной армии генерала Хрюкина, по ходатайству командного состава части вы назначены временно исполняющим обязанности командира полка.
— Понятно… И, спасибо за доверие, товарищи. Постараюсь его оправдать…
С назначением Столярова на новую должность дела в полку пошли в другую сторону. Были организованы занятия с лётным составом, как теоретические, так и практические. Проводилась тщательная, насколько это возможно во фронтовых условиях разведка целей и планирование операций. Резко увеличилось количество боевых вылетов. Иногда лётчики эскадрильи выполняли по четыре задания за день, меняясь машинами, так как пилотов в полку насчитывалось гораздо больше, чем исправных самолётов. Они летали, и гибли. Каждый день. Немцы перебросили под Сталинград весь свой четвёртый воздушный флот, печально известный капитану по Севастополю. И начался ад. Всё повторялось: вначале немцы принялись за расчистку неба от советских самолётов. Вновь десятки истребителей висели в Сталинградском небе, набрасываясь на всех подряд. И чертили голубые просторы дымные факелы от горящих «ишаков», «СБ», «чаек» и «ЛаГГов»…
— Сегодня иду лично. Получен приказ: нанести удар по танковой колонне врага, прорывающейся к внешнему оборонительному обводу. Нас будут прикрывать истребители…
Столяров аккуратно сложил карту с нанесённой обстановкой на утро и спрятал её в сапог. Через полчаса машины были в воздухе. Возле условной точки к десятку «Ильюшиных» присоединились шесть остроносых «Як-1». Лёгкие машины со слабым вооружением, но зато скоростные и вёрткие. Но капитана не отпускало нехорошее предчувствие… В очередной раз осматривая горизонт он заметил чёрные точки. Распуская дымные хвосты форсажа, к ним наперерез шла тройка тупоносых «Фокке-Вульф-190». Они недавно появились под городом, и уже успели снискать мрачную славу среди советских лётчиков. «Ничего. Есть прикрытие. Если что — ребята вмешаются»… Так подумал капитан при виде врага. Но произошло то, чего он никак не мог ожидать — заметив врага, истребители сопровождения резко увеличили скорость и ушли в отрыв от медленно ползущих штурмовиков.[19] Владимир с ужасом смотрел на то, как ведущий немцев неторопливо, по-хозяйски зашёл в хвост идущему сзади краснозвёздому самолёту. Сверкнули струи трассеров, взметнулись осколки перспекса фонаря, и с развороченной кабиной «Ил-2» клюнул носом и воткнулся в землю… Запарил второй штурмовик… Полетели клочья обшивки от крыльев третьего… Что же делать?! Нас же всех сожгут!!! Сволочи!!! Между тем один из немцев уже начинал заход на его машину. Неужели это всё?! Отжил своё? Отгулял? Не хочу! Рука сама потянулась к сектору газа, ноги толкнули педали…
Двигатель резко сбросил обороты, и машина словно остановилась в воздухе, разворачиваясь вправо. Увлечённый атакой фашист не ожидал такого манёвра, и проскочил прямо под плоскостью вперёд. Капитан довернул штурмовик и нажал на гашетку — «Илу» словно передалась злоба пилота. Машина изрыгнула пламя из всех стволов, и тупоносый истребитель провалился вниз с развороченным хвостом… Ещё один! Тот же манёвр, но теперь влево — и вновь гремят пушки. Ещё один гад просто взрывается в воздухе, разбрасывая в разные стороны крылья и обломки фюзеляжа… Остальные немцы не стали атаковать, а ушли вверх, оставив штурмовики в покое. Столяров покачал крыльями и развернул остатки своей эскадрильи назад, на аэродром. Боезапас выпустили по наступающим на город колоннам врагов… Впервые капитан не выполнил задание. Но как?! После того, как тебя бросили свои? Когда на твоих глазах горели те, с кем ты делил последнюю папиросу и остатки краюхи хлеба? Это было выше его сил, и он вернулся назад…
Обычная станционная суматоха. Эшелон прибыл, начинается разгрузка. Невольно вспоминается чёткая работа английских докеров — ни крика, ни мата, быстро подцепили, мгновенно выгрузили, тут же тронулись. А у нас… Ругань, никто не ничего толком не знает. Один командир командует налево, второй кричит, мол, куда прёшь! Там артиллеристы со своими гаубицами, здесь коноводы с лошадьми. Народищу! Техники! И все спешат, все торопятся. Я, конечно, понимаю, что хочется поскорей убраться от места разгрузки, поскольку такие станции заветная мечта любого фашистского лётчика. Да и с зенитным прикрытием у нас туговато, если не совсем швах. Что могут противопоставить счетверенные максимы калибра 7,62 против бронированных немецких «юнкерсов»? Тем более, если налетят, как у них принято, парой эскадрилий? Большая мясорубка, вот что здесь будет. Я хорошо помню такие вещи по сорок первому. И как мне повезло под Ленинградом? Вражеской авиации практически не было, а сейчас уже лето, и с минуты на минуту можно ждать визита «хейнкелей» или «дорнье». Тем не менее, нам везёт. Через два часа мы уже согнали все машины с платформ, затем начинаем движение в сторону леса, где нас ждут остальные танки 36-ой бригады под командованием полковника Танасчишина. Мой батальон укомплектован практически полностью, как и положено по штату. Все семь «КВ» радуют глаз. Зато остальные… Были бы хотя «тридцатьчетвёрки», а то ведь дитя эвакуации, «Т-60». Крошечные уродцы с чахлым стволом двадцатимиллиметровой пушки, с бензиновым двигателем. Немного радуют глаз непривычные формы английских «Матильд», хотя пушечка у них тоже того, подкачала. Сорок два мм. Но зато броня вроде ничего, внушает, так сказать…
— Майор Столяров прибыл, согласно полученного приказа, товарищ полковник!
— Присаживайся, майор, будем совет держать. Давно на фронте?
— Кадровый, товарищ полковник, с первого дня, и ещё раньше.
— Халхин-Гол? Хасан?
— Выборг, товарищ полковник.
