…Тем же вечером я пришел к речному вокзалу. Возбужденно чирикали воробьи. Теплый ветер нес букеты запахов. Сквозь удушливую гарь причаливающих и отплывающих теплоходов различался запах речной воды, похожий, на запах рыбы. Музыка возникла внезапно. Вальс. Сейчас там, в ресторане, закружатся пары… Я пришел, чтобы наконец-то полностью избавиться от еще одного наваждения в своей жизни, чтобы увидеть Таню танцующей с кем-то из дружков — или теперь уже — последователей и учеников Рожвы, а среди них немало таких же записных красавцев, как их патрон. Я пришел, чтобы своими глазами запечатлеть, как она уедет с одним из них на теплоходе, и он будет, обнимая, бережно поддерживать ее. Я чувствовал тяжесть своих тренированных кулаков, а в горле клокотала бешеная ярость. Поделом мне! Забылся? Кто ты такой? Передержаиный холостяк, заурядный тип, неудачник с претензиями Тебя стыдно пригласить в дом, познакомить с родителями. «После защиты». Что же, на всякий случай стоит подождать: а вдруг вопреки всему ты выплывешь? Тем более что во времена оны и Кирилл Мефодиевич и Виктор Сергеевич говорили… От тебя и твоего полигена ждали чуда. Ждала и она. Желала превратить жизнь в беспроигрышную лотерею. Нет, дорогая, так не бывает. В жизни как в карточной игре: кто не делает ставок и не рискует, тот не выигрывает! А что выиграет тот, кто поставил все? Например, такой, как я?..

Невольно я пошарил взглядом по земле и увидел камень. Увесистый булыжник, неизвестно кем занесенный сюда. Если размахнуться им вон в то освещенное окно, откуда доносится музыка, где веселятся и танцуют предавшие меня люди…

Нет, я не нагнулся к камню. Вовремя вспомнил насмешливые слова Виктора Сергеевича о микродолях веществ, которые иногда командуют нами. Хотел бы я видеть в зеркале свое перекошенное лицо. Демиург? Да чем я сейчас отличаюсь от бычка или шимпа, над которыми сам же провожу опыты? Вот как все может обернуться. Когда Госпожа Жизнь дернет за веревочку, марионетка послушно выполняет свой танец. Но я не хочу быть марионеткой, не стану выполнять ее команд, пусть сколько угодно дергает за невидимые нити, выдавливая микродоли секреторных веществ и желчи. Вот так- то, Госпожа, накось, выкуси! Не подчиняюсь. Ни здесь, на вечерней набережной, залитой волнами танцевальной музыки, ни там, в институте. Я продолжу вопреки всему свое дело и вырву у вас кое- какой секрет, связанный с вашей сокровенной азбукой наследственности. Я узнаю, почему лидеры не могут существовать в стаде, и переделаю ваши законы. Что вы на это скажете, Ваше превосходительство?

— Петр Петрович? — послышался за моей спиной знакомый, с хрипотцой голос.

Александр Игоревич. — Только пожаловали, запоздалый добрый молодец? — Случайно здесь оказался, — забормотал я. — Ну так уж и случайно. А я там кое-кого заметил… Он лукаво подмигнул. Без сомнения, был навеселе. Александр Игоревич не присутствовал на моей защите и не мог знать о выступлении Рожвы. И все же мой голос прозвучал резче, чем хотелось: — Там нет моих друзей. Он опустил руку на мое плечо, близко заглянул в лицо: — Меня вы из числа друзей не исключили? А возможно, и с другими поспешили? Помните, в песне: «Не вини коня, вини дорогу и друзей не торопись менять»…

— Не тот случай, Александр Игоревич. Мне больше нравится другая строчка из той же песни: «На земле друзей не так уж много».

— Коли так, то в самый раз повторить вам предложение. Рубите концы — и ко мне. А?

Я хотел было ответить согласием, даже слова приготовил, но что-то сильнее меня, что-то сидящее глубоко во мне, как стержень, не позволило утвердительно кивнуть головой.

— Не могу, Александр Игоревич. Работа еще не завершена.

— Продолжите ее в моем отделе. Спокойно, без нервотрепки. Я немного знаю о ваших сложностях.

— В сторону свернешь — дорогу не найдешь. А сворачивать придется, если соглашусь перейти.

— Самую малость, — вынужден был согласиться он. — Иначе работа не встанет в наш план.

— Возможности прежнего направления до конца не выявлены. Точку ставить рано. Вы же помните, как начиналось…

Он понял все, что я хотел сказать, о ком напомнить.

— Думаете, я забыл о Викторе Сергеевиче? Или реже вас его вспоминаю?

Голос сначала звучал обиженно, но постепенно другие чувства вытеснили обиду:

— Здорово нам с вами повезло, Петр Петрович, что довелось узнать Виктора Сергеевича. Вы вот пришли позже и не так уж много работали с Академиком…

Его лицо с выпуклыми правильными чертами снова приблизилось — то, что он говорил, предназначалось мне одному.

— У него была одна из любимейших стихотворных строчек, он ее повторял, будто пословицу: «Так свет умерших звезд доходит»… Я ее теперь часто вспоминаю. Ведь и его влияние на нас не слабеет, «Как свет умерших звезд». И не только в науке… А вы, добрый молодец, не замечали, что все его ученики чем-то похожи на него?..

От здания речного вокзала донеслись оживленные голоса, вспыхивала и тут же гасла заезженная мелодия.

— Застолье закончилось, катанье начнется, — сказал Александр Игоревич.

Из ярко освещенных дверей выплеснулась нарядная толпа и устремилась к пригородному причалу.

— Пошли и мы. Прокатимся! — Он рубанул воздух ребром ладони.

Я отрицательно покачал головой. И в это время заметил, что от толпы отделился и направился к нам какой-то мужчина. Заметил его и Александр Игоревич, бормотнул:

— За мной, что ли?

Когда мужчина приблизился, я узнал следователя-биолога Олега Ильича. Что ему нужно от нас?

Следователь подошел к нам вплотную, кивнул на причал, спросил:

— А вы? — А вы? — В тон ему ответил Александр Игоревич и засмеялся. — Между прочим, Петр Петрович, сей товарищ из некоего ведомства слушал, оказывается, мои лекции в университете. И был там не последним студентом. А стезю избрал иную… Иная деятельность клеток серого вещества его заинтересовала. Так, что ли, Олег? Простите, забыл ваше отчество…

— Можно и без отчества, Александр Игоревич, — отозвался следователь и, чтобы не оставаться в долгу, спросил: — А вы о чем-то не договорились?

Александр Игоревич шутливо погрозил ему:

— Психолог… — И непонятно было, с одобрением или осуждением произнес он это слово. — Может быть, вы поможете нам договориться своими специфическими методами? Ха-ха! А то он вот не хочет ко мне на хорошую должность, говорит: «Рано точку ставить…»

Олег Ильич с интересом посмотрел на меня.

— Извините, Петр Петрович, за нескромный и неофициальный вопрос: а почему бы вам и в самом деле не поработать в другом отделе?

— Вопрос, сказали, неофициальный, отвечать на него необязательно.

— Обиделись? Он действительно не связан со следствием. Но я уже давно вращаюсь, так сказать, в вашем институте. Волей-неволей выяснил обстановку. Для вас она складывается неблагоприятно. Так почему бы вам не перейти «под сильную руку»?

Он блеснул заговорщицким взглядом на Александра Игоревича

Ну что я мог ему ответить? Рассказать, как начинал работу над полигеном Л?

Но, видимо, он не зря так долго «вращался» у нас и успел узнать больше, чем я предполагал. В его голосе прозвучало уважение, когда он спросил:

— Верность долгу? Верность памяти?

Я молчал. Александр Игоревич делал ему какие-то знаки, а он то ли не заметил их, то ли пренебрег ими. С завистью сказал:

— Редкий у вас был учитель. Александр Игоревич засмеялся: — То же самое я говорил только что Петру Петровичу. — А он? — Что он? — не понял Александр Игоревич. — Он согласился? — Кто-то из нас троих пьян, — сказал Александр Игоревич. — И это не я. Как же он мог не согласиться, если даже вы пришли к тому же выводу. — Я сделал много выводов — Так поделитесь с нами, черт возьми! — Рано, — серьезно, даже хмуро ответил следователь — И не уверен, обрадуют ли они вас.

Он говорил нам обоим, но смотрел только на меня. Взгляд стал холодным и цепким. Олег Ильич о чем-то раздумывал, что-то взвешивал, быть может, в последний раз.

Стало зябко.

От пристани по реке уходил белый светящийся дом, окутанный дымом музыки и веселья.