К счастью, никто не погиб. По крайней мере на этот раз. Бомбисты загодя известили власти о готовящемся взрыве, и никто не пострадал. Мы подъехали, когда все было позади. Даже криминалисты давно закончили свою работу, и полицейские подняли желтую ленту, пропуская нас на оцепленную территорию. Мы выгружали из фургонов стекло и передавали десятникам и подсобникам, которые с помощью специальных приспособлений поднимали его выше, передавая работавшим на лебедках и подъемных кранах.

Мы тоже взбирались по лестницам и, натянув рукавицы, разгружали транспортные поддоны. Остановившись, чтобы перевести дух, мы любовались открывающимся видом.

Почти вещественная твердь серого декабрьского неба над головой; неподвижные пространства заводи и заливов дышат холодом; над верфями и крышами домов плывет соленый морской туман и торфяной дым.

Потом мы снова спускались вниз, к огромным допотопным фургонам, и вынимали новые листы стекла, обрезанного под нужный размер и бережно упакованного в брезент и пластик, словно его уже давно приготовили именно для такого случая.

Саднят сорванные мозоли на пальцах, ноют натруженные спины.

В перерывах мы курим и пьем простую воду, а какой-то парень проносит из «Маркса и Спенсера» пиво и сандвичи с курятиной.

Кто-то опять взорвал отель «Европа». Как я уже говорил, при этом никто не пострадал, но взрывной волной высадило все стекла в радиусе полумили. Для стекольщиков это был роскошный рождественский подарок, а вот легавые работали сверхурочно; кроме них вокруг было полно пеших армейских патрулей и журналистов, охотившихся за сенсационной информацией для утренних газет. Бригады телевизионщиков, радиокорреспонденты, фотографы, предрассветные сумерки и битое стекло под ногами, странно похожее на бриллиантовые россыпи…

Мы работали, изредка перебрасываясь словами.

С Кейв-Хилл и Блэк-Маунтин спустился туман, и в путанице узких, разбегающихся в разные стороны проулков Сэнди-роу стало холодно и сыро. Для такой погоды мы были одеты слишком легко, поэтому десятник распорядился выдать нам вязаные подшлемники и каски, и это оказалось весьма кстати.

Все мы впервые увидели друг друга несколько часов назад на бирже труда, когда невесть откуда появившийся парень сказал, что ищет крепких ребят, чтобы грузить поддоны со стеклом. Он обещал нам по полсотни в день и премию за хорошую работу.

И все, включая тех, кто получал пособие по нетрудоспособности, тотчас согласились. Уровень безработицы поднялся до тридцати пяти процентов, так что наш неожиданный работодатель мог бы предложить вдвое меньшую сумму, и все равно мы сказали бы ему «да». Впрочем, состояние рынка труда, наверное, не имело существенного значения, коль скоро счета оплачивали страховые компании, за которыми стояло британское правительство. В конечном итоге все расходы ложились на плечи налогоплательщиков Суррея, Кента и Саффолка, а ведь если вы живете в столь тихих и спокойных местах, вы, несомненно, можете позволить себе некоторые дополнительные расходы.

Туман привел нас в хорошее настроение, поэтому время от времени кто-нибудь хватал сам себя за горло и хрипел, делая вид, будто его схватил Джек-Потрошитель.

Гораздо сильнее «Европы» пострадал расположенный напротив бар «Корона», цветные стекла и газовые фонари которого были установлены еще в сороковых годах XIX века. «Корона» была настоящим памятником истории, которым владел и управлял Национальный фонд. Теперь его хрустальные стекла с узорами, изображающими морские волны, его корабельные якоря и кельтские завитушки превратились в разбросанные по мостовой мусор и осколки.

Что касалось «Европы», уже давно стяжавшей славу самой «взрывоопасной» гостиницы Старого Света, то некоторое время назад она была перестроена согласно проекту, предусматривавшему так называемые области смятия, которые поглощали большую часть энергии ударной волны. Должны были поглощать. Впрочем, сегодняшнее испытание гостиница выдержала: здание совершенно не пострадало, и только на нижних этажах выбило стекла в окнах, перед которыми взорвался начиненный взрывчаткой автомобиль.

Как я уже говорил, у белфастских стекольщиков не было оснований жаловаться на жизнь. Близилось Рождество, и денег, полученных с владельцев пострадавших зданий, должно было хватить, чтобы они могли купить к празднику бельгийский шоколад, виски «Айлей» или итальянские туфли. Что до нас, то нам, по большому счету, было все равно. Главное, у нас была работа, за которую нам обещали заплатить неплохие деньги. Кроме того, когда ворочаешь тяжести, не следует слишком задумываться о посторонних вещах, иначе недалеко и до беды.

Когда мы вынимали из кузова длинное и узкое стекло для двери гостиничного вестибюля, нас сфотографировал вертевшийся поблизости корреспондент «Ассошиэйтед пресс». Он уверял, что снимок должен получиться отличным. Когда мы вместе шли к полицейскому оцеплению, он сказал, что сам он из Джексонвилла во Флориде и что у них даже зимой темнеет не так быстро, а я объяснил, что географически Белфаст находится на одной широте с Москвой и Аляской и что за долгие летние вечера приходится расплачиваться зимой.

Потом корреспондент АП потрусил к зданию «Белфаст телеграф». Солдаты расселись по «лендроверам» и покатили на базу. Сменились зевающие легавые, а небольшая толпа любопытных начала рассеиваться — граждане возвращались к своим делам и заботам.

Мы все смеялись, когда наши фотографии появились на первой полосе «Телеграф». Это и в самом деле были мы: мы восстанавливали упрямый, неукротимый город, и лица у нас были упрямые. «Их дух не сломлен!» — гласил заголовок.

— Чего не скажешь об ихних спинах… — заметил на это парень по прозвищу Паук и добавил: — Ерунда все это!

И все же, выгружая из фургонов последние, самые большие поддоны, а также витринные стекла и деревянные щиты для паба, мы двигались уже по-другому — с фасоном, с сознанием собственной важности.

Пока мы работали, дождь ослабел, ветер переменился, а наша одежда покрылась кирпичной и стеклянной пылью, клочками газет, хлопьями сажи и мельчайшими частицами от разметанного взрывом автомобиля. Гнетущие, приводящие в уныние признаки и приметы террористического акта, которые хорошо известны теперь во многих городах мира… Путаница слов и осколков, которые поэт Кьяран Карсон назвал «ирландским конфетти».