Он перевёл взгляд на Подол, на здание речного порта и на Днепр, который "широко и привольно нёс полные воды свои" — процитировал Семён Гоголя. У него защемило в груди и чуть сдавило горло от умиления, которое он сейчас ощутил.

"Боже, как люблю я эту страну, её народ, язык, литературу. Всё, всё люблю, что составляет слово и понятие Родина. Так зачем я собираюсь уезжать?" Семён задумался, ища ответ на свой вопрос, но чёткого, ясного ответа не нашёл. Он понимал, что сейчас наступают тяжёлые времена, и сам он их пережил бы. Но вправе ли он подвергать тяжёлой жизни свою дочь? Наверное, нет. Люди должны быть выше идейных установок, навязываемых им свыше, и должны поступать, как велит им разум и совесть. Разум велит уезжать, а совесть? Ведь он своим отъездом никому плохого не делает. Может быть, матери? Но он постарается, что бы и ей было хорошо. Семён побродил до вечера по городу и поехал на вокзал.

На вокзале, в центре громадного зала стояла группа людей, спорящих между собой. Семён подошёл и поинтересовался, в чём смысл спора. Оказалось, что четыре человека в центре предрекают, согласно учения какого-то не то нового бога, не то псевдо-учёного, конец света, грядущий через два года. Они призывали вступать в их секту и тогда, тех кто вступит в неё, ждёт спасение. Они раздавали анкеты для заполнения желающим поступать в секту. Некоторые люди брали и здесь же заполняли. Мужчина лет пятидесяти возмущался и говорил им:

— Люди, что вы делаете? Зачем вы верите этим шарлатанам? Им нужны ваши деньги. Вы видите в анкете вопрос, есть ли у вас денежные средства, машина, частная собственность? Они на это нацелились.

Возмущённому мужчине спокойно, вкрадчиво, на украинском зыке, одна из женщин выговаривала.

— Ну чего Вы, добрый человек, так возмущаетесь? Мы вас призываем к спасению, и вы если не хотите, не идите к нам. Но не мешайте нам спасать свою душу и тело.

— Какие же вы дремучие. Я не знаю, как вам доказывать, но через два года всё будет по-прежнему, а если и наступит конец света в виде атомной войны, то нет силы, способной спасти человечество.

— А мы говорим, что дьявол столкнёт Землю с планетой Гурфель и всё погибнет.

— Что вы мелете? Нет такой планеты.

К мужчине подошёл высокий парень, дёрнул его за рукав и что-то сказал на ухо.

— Понял, удаляюсь. Есть планета Гурфель и все спасётесь, — заявил мужчина и ушёл.

Толпа засмеялась. Семёну надоело это представление, и он пошёл в другой конец зала. Там уже шёл политический митинг. Представители Народного Руха спорили с социалистами. Здесь срывались на крик, и тогда подходил милиционер и грозил, что попросит всех спорящих из зала.

— Не имеете права. Здесь, перед Вами стоит депутат Верховной рады, господин Чорновил.

Усатый человек, которого по телевизионным передачам сейчас знала вся страна, успокаивал своих коллег:

— Тише, добродии, милиционер на службе, и не надо ссылаться на меня, нарушая порядок.

Крик на некоторое время затихал и милиционер, смущённо отходил, и подходил тогда, когда страсти накалялись до придела.

Но всему приходит конец. Пришёл он и томительному ожиданию поезда.

В купейном вагоне, где разместился Котик, не убиралось, наверное, несколько дней. В купе стоял неприятный запах, и на коврике расползлось липкое пятно. Чай проводницы подавали без сахара. Но когда проводница принесла им влажные и драные постели, один из пассажиров, в форме артиллерийского майора, возмутился.

— Что Вы нам принесли? Это же тряпьё, макулатура.

— Не нравится, не берите, других у нас нет.

— Фу, как можно лицом ложиться на такую подушку? — проговорила пожилая женщина.

— Не фукайте, спасибо скажите, что такие постели есть, — заключила проводница и вышла из купе.

Когда все постелились, женщина, сидя напротив Семёна, задала вопрос.

— Ну скажите, пожалуйста, что мы за народ? Почему мы друг друга ненавидим. Нет, не надо всех любить. Но уважать друг друга обязаны.

— Как я могу теперь уважать её, если она нам нахамила?

— Вы знаете, я два года назад ездила в Голландию, к сестре. Её немцы угнали во время войны в Германию, и там она сошлась с голландцем и после войны осталась жить в городе Утрехте. И я только там на старости лет увидела, как люди должны относиться друг к другу. Я как будто бы попала в другой мир. Продавцы улыбаются, никто тебя не подгонит, что ты или медленно в автобус садишься, или медленно мелочь считаешь. У зятя машина, так вы представляете, там водители дорогу уступают друг другу и благодарят поднятием руки. Я за месяц не видела ни одного пьяного.

— Ничего, завтра в Одессе увидите, — смеясь сказал Семён.

— В какой Одессе, — добавил военный, — сейчас в вагоне увидите.

И, действительно, до поздней ночи в соседнем купе шумели, а по коридору ходили люди, то и дело ударяясь телом о его стенки.

Семён приехал в Одессу и начал вместе с Верой заниматься сбором в дорогу, хотя ещё и не пришло приглашение на ПМЖ в Германию. Кое-что нужно продать, подготовить ящики для багажа, перевести на немецкий все необходимые документы, найти надёжных квартирантов и многое другое. Семён пошёл на курсы немецкого языка, взял у друзей детские книги также на немецком и вечерами их читал. К его собственному удивлению, он сумел поговорить со случайно встреченным немцем, который спросил его, как пройти к Потёмкинской лестнице. Семён понял вопрос, что оказалось нетрудно, и, медленно вытягивая из памяти слова, объяснил туристу необходимый ему маршрут. Немец очень обрадовался, что такой важный для него вопрос решился благополучно.

Он тряс руку Семёна и постоянно повторял:

— Данке, данке, филен данк!

Семён отвечал также:

— Битте, битте, — и вдруг ни с того ни с сего ляпнул, — Гитлер капут!

Немец первую секунду не сообразил и с удивлением смотрел на Семёна, но потом засмеялся и проговорил:

— Я, я, капут, капут.

Так смеясь они и разошлись.

Вскоре пришёл пакет из Германии, где немецкая сторона рада сообщить, что семье Котик (перечислялись все члены семьи) правительство ФРГ разрешает постоянное место жительства на территории их государства в качестве беженцев как еврейским эмигрантам. Жить они должны в земле Гессен, в городе Франкфурт на Майне. Семён с Верой несколько раз прочитали весь текст так, что помнили его от первой до последней буквы. Они взяли бумаги и поехали к Вериным родителям. Аркадий Георгиевич, прочитав приглашение, взял из книжного шкафа один том Большой Советской энциклопедии на букву «Ф» и начал читать:

— Франкфурт на Майне большой промышленный город…

Семён и Вера сидели и внимательно слушали о городе, в котором им придётся жить. Слушали, как дети слушают сказку, представляя себя в том месте о котором говориться. И хотя в энциклопедии никаких страхов не приводилось, где-то в глубине души и между лопатками пробегала дрожь. Впереди стояла «НЕИЗВЕСТНОСТЬ» и к ней нужно быть готовым, в первую очередь морально.

Семён опять поехал в Киев за визами и билетом на самолёт, так как из Одессы ещё не производились регулярные рейсы во Франкфурт на Майне.

Семён удивился, что рядом с консульством, где у него приняли документы стоял киоск с разными товарами и торговал в нём… Игорь — главарь той банды.

Визы выдавались в помещении посольства, куда стояла большая очередь. Милиционер проверил наличие документов и очередь значительно укоротилась.

Визу на въезд в Германию выдали сроком на три месяца. Котикам не требовалось три месяца, и Семён пошёл в агентство Аэрофлота, находящееся с другой стороны площади, чтобы купить билеты на самолёт. И только, когда он купил билеты — понял, что это всё. До этого подготовка к отъезду являлась, как нечто такое, что касалось Семёна, как задание по работе, а сейчас он почувствовал, что это «задание» изменит его жизнь на непредсказуемый отсчёт и по времени, и по содержанию.

Семён пришёл на перрон к отходу поезда. Проводница в его вагон не пускала девушку, найдя у той какие-то неполадки в билете. Поезд, вот, вот должен был отойти, девушка расплакалась, и Семён попросил проводницу впустить её в вагон, а по ходу движения поезда разобраться с её билетом.