– Боюсь, таких ловушек, здесь много, – с неудовольствием заметил Каррид. – И как же мы, господин Брис?

– А ты не бойся, – ответил рейнджер, подавая руку Астре и протискиваясь между стеной и торчащими из пола остриями. – У меня на них чутье, не хуже чем у береса на ловчую яму. Одно условие: я буду идти первым.

– Спешу вас огорчить, господин Брысь: насколько мне известно механические ловушки встречаются только на первом и втором уровне Пирамиды. Дальше нас ждут другие неприятности. Видимо магические. Так что не задавайся, – сказала Астра и попыталась щелкнуть его по кончику носа, но франкиец ловко перехватил ее руку.

Не прошли они и десяти шагов, как Голаф обнаружил еще одну ловушку. На этот раз острия выскакивали из стены. Пробравшись ползком под рядами пик, ударивших впустую, рейнджер оказался у начала широкой лестницы. По краям ее, словно кровь и мокрый уголь, блестели изваяния свирепых стражей Хеги. Выше нависало что-то металлическое и огромное, но Голаф пока не мог разглядеть что, из-за темноты, лежавшей там густыми слоями. Когда на площадку перед ступенями выбрались Астра и мэги Глейс, они пустили несколько светляков вверх, и тогда стал виден украшенный великолепной резьбой портал, стены, покрытые золотыми плитами.

– Мора языкатая! – воскликнул Леос, пялясь восторженным взглядом на сияние драгоценного металла. – Никогда не видел столько золота! Столько золота потраченного бессмысленно! Позвольте, я отколупаю себе кусочек. Исключительно на память о славном месте! – он выхватил кинжал и ступил на лестницу.

– И я себе! Отколупаю пол стены! – Каррид, набычившись, захрустел стиснутыми пальцами.

– Преданные Балду, не будьте, пожалуйста, дураками! Глупо это! Глупо ковырять стену, если россыпи этого добра выше можно взять без всякого труда! – удержала их Астра.

– И не спешите идти туда. Нам нужно подготовиться, – мэги Верда, сняла сумочку, подойдя к постаменту, принялась выкладывать из нее баночки и пузырьки со снадобьями, которыми она запаслась в Ланерии. – Этой мазью нужно натереться всем. Обязательно с ног до головы, – она открыла квадратную коробочку, полную густого зеленовато-желтого вещества.

– И зачем это? – поинтересовался рейнджер, макнув палец и поморщившись от неприятного запаха.

– От ядов спасает. И прикосновения нечестии. Оживших мертвяков, например, – пояснила госпожа Пэй.

– От прикосновения мертвяков? – переспросил Леос, тут же забывший о драгоценном блеске стены наверху. – Вы думаете, до этого дойдет?

– Всякое может быть. А мертвяков здесь, как крыс в амбаре, – Верда закатила повыше юбку и начала тщательно натирать себе ноги.

– Да ты не трусь, сладкоголосый, – рассмеявшись, Астра мазнула барда снадобьем по щеке. – Среди мертвых встречаются особы очень даже приятные. Слышала я, у Кэсэфа было девять наложниц невообразимой красоты. Конечно, они высохли чуть-чуть, но прелесть свою утратили не до конца. Увидишь их, может и о Верде напрочь забудешь.

– Не шутите так, госпожа Пэй, – с притворным ужасом произнесла мэги Глейс, нанося мазь на лицо – оно теперь светилось тусклым зеленоватым светом. – Опасаюсь, сбудутся ваши слова, а Кэсэф слыл очень ревнивым мужчиной – не ужиться им здесь вдвоем с Леосом.

Каррид Рэбб последний из всех решился использовать зелье из квадратной баночки мэги Верды. Густо нанес на руки, грудь и лицо. Почувствовав жжение под кожей, тихонько ругался и с недоумением смотрел на друзей, уже светящихся подобно болотным призракам.

Поднявшись по лестнице, они остановились, с восхищением разглядывая сверкающее великолепие портала, вырезанного в покрытой золотом стене.

– Госпожа Пэй, – тихо произнесла Верда, подняв голову и водя взглядом по строчкам замысловатого либийского письма. – Здесь записана история создания Пирамиды и главных храмов Кара-Маат. Подлинная история! Не та, что в переписанных десятки раз свитках, – взволнованно заметила она. – Мы должны ее прочитать!

– Сожалею, у нас нет на это времени, – ответила Астра, представляя, что текст огромен: занимает от свода до пола два простенка и на его изучение уйдет не меньше часа.

– Пожалуйста, Астра, – с чувством попросила мэги Глейс. – Ведь это важно для тебя и для меня. Это важно для Магистрата. Наконец, это важно, как любая утраченная Истина. У нас больше не будет такой возможности.

Дочь Варольда в нерешительности замялась, потом сказала:

– Хорошо. Разжалобила, хитрющая паучица. Ты читаешь левую часть текста, я правую. Читаем очень быстро. Голаф за это время обследует проход дальше. Только, прошу, не увлекайся, франкиец. Осторожно осмотри ближайшие коридоры и возвращайся.

Рейнджер, разжег факел и беззвучным шагом скрылся в темной призме портала. Обе мэги замерли, будто восковые статуэтки из Анфирии. Казалось, они не дышали, только их глаза метались от одной строки текста к другой, складывая в памяти с удивительной точностью события, происходившие при жизни Кэсэфа. Леос и Каррид заскучали в насупившей тишине. Сначала они рассматривали изящные рельефы и фрески на потолке, затем это занятие надоело, и беспокойная душа барда придумала другое времяпровождение.

– Господин Балдаморд, сюда шагай, пожалуйста, – Леос поманил его к дальней стене. – Сюда. А здесь стань на четвереньки, – он указал на пол точно под знаком Маро, похожим на золотой глаз, зрачком которого был огромный рубин.

– Издеваешься, пернатый?! – вспыхнул анрасец. – Я на четвереньки?!

– Послушай, друг, ты когда-нибудь видел такой огромный рубин? – спросил бард, примирительно беря Каррида за руку, на которой от негодования встали дыбом дикие жесткие волосы. – Спрашиваю, видел?

– Нет, – честно признал Рэбб, выпятив челюсть.

– Очень хорошо. Сейчас увидишь и даже подержишь его. Он будет нашим. Только стань на четвереньки, я залезу на тебя и выковыряю камешек. Иначе мне его не достать, – пояснил бард и вытащил из-за пояса кинжал.

– Но что скажет Светлейшая? – анрасец воровски покосился на мэги Пэй и снова взгляд его привлек блеск волшебного камня.

– Ничего не скажет. Она слишком занята божественным чтением, чтобы говорить по таким пустякам. Становись, пожалуйста, – Леос подтолкнул друга к стене.

Рэбб, кряхтя и с большой неохотой, опустился на четвереньки. Хвост черных волос упал на его лицо, скрывая отразившиеся на нем страдания, приносимые каблуками барда, воспользовавшегося его спиной, будто табуретом; и страдания совести, нашептывающей, что сейчас творится злое святотатство.

Леос трудился над освобождением самоцвета долго. Золотые лепестки, слагавшие Око Маро, оказались слишком толстые, и разогнуть их острием кинжала было не просто. Бард потел и сопел, поругивая то либийцев, соорудивших столь прочную оправу, то анрасца, не желавшего стоять спокойно и возившегося, как чесоточная скотина под его ногами. Наконец металл оправки сдался, и кровавый зрачок Маро вывалился в ладонь Леоса. Он победно вскрикнул и спрыгнул на пол.

– Как делить, господин Песнехарь, будем? – озаботился Каррид, встав во весь рост и протянув руку к камню – тот так обворожительно и красно мерцал в длинных пальцах музыканта.

– Честнейше разделим. Продадим, скорее всего, – пообещал Леос.

– Вы разрушили Око Маро?! – вскрикнула Астра, закончившая читать свою часть текста. – Сумасшедшие! – она подошла к ним. – Никто и никогда не берет подношения даже с ее жертвенников, а выковырять кровавый глаз богини – это полное безрассудство.

– Это был глаз богини? – испуганно спросил Леос.

– Он самый. Воплощение ее недремлющего Ока. Такая глупость может весьма недобро отразиться на твоей судьбе, – сказала мэги, и бард не мог понять истинная угроза или насмешка звучала в голосе дочери магистра.

– Балд нас защитит. Не дрейфь, пернатый, давай-ка камешек сюда, – Каррид выхватил рубин и убрал себе в сумку. – Лишь бы сейчас чего дурного не вышло, – сказав это, но услышал быстро приближавшиеся шаги из глубины гробницы.

Из портала выбежал Голаф, запыхавшийся и встревоженный.