– Вы славная женщина, Маргарет Пеннипейкер. Обязательная и надежная.

Маргарет сузила глаза:

– Вы пьяны?

Он покачал головой, в результате чего стукнулся скулой о пол.

– Просто замерз.

– Вы что же, пробыли на улице все это… – Она потрогала его щеку. – Господи, да вы же совсем замерзли!

Он пожал плечами:

– Да, там снова пошел дождь.

Она сунула руки ему под мышки и попыталась поднять.

– Встаньте. Встаньте же. Нужно снять с вас все мокрое.

Он послал ей обезоруживающую улыбку. Голова его при этом замоталась из стороны в сторону.

– В другое время и при другой температуре я пришел бы в восторг от этих слов.

Маргарет снова попыталась поднять его и тяжело вздохнула. Ей не удалось сдвинуть его с места ни на дюйм.

– Ангус, прошу вас. Вы должны попытаться встать. Вы, наверное, в два раза тяжелее меня.

Он окинул взглядом ее фигуру:

– Сколько в вас, семь стоунов?[2]

– Не думаю. Неужели я кажусь такой субтильной? А теперь умоляю вас, только встаньте на ноги, а я уложу вас в постель.

Он вздохнул:

– Вот еще одна фраза, которую мне очень хотелось бы понять на свой лад.

– Ангус!

Он с трудом поднялся, в значительной мере при помощи Маргарет.

– Почему это, – задумчиво сказал он, – я получаю такое удовольствие от того, что вы меня браните?

– Возможно, потому что вы получаете удовольствие от того, что раздражаете меня.

Он почесал подбородок, который уже полностью зарос темной щетиной.

– Наверное, вы правы.

Маргарет не обращала на него внимания, она сосредоточилась на самом безотлагательном в данный момент деле. Если она уложит его на кровать в таком виде, промокнут все простыни.

– Ангус, – сказала она, – вам нужно надеть что-то сухое. Я подожду за дверью, пока вы…

Он покачал головой:

– У меня больше нет никакой одежды.

– А куда она подевалась?

– Она на вас.

Маргарет проговорила нечто совершенно не подходящее леди.

– Вы правы, – сказал он с таким видом, словно сделал очень важное открытие. – Мне действительно доставляет удовольствие раздражать вас.

– Ангус!

– Ну ладно, буду серьезным. – Он изобразил, каких усилий ему стоит казаться хмурым. – Чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы вы разделись и легли в постель.

Лицо его посветлело.

– Прямо сейчас?

– Конечно, нет. Я выйду на минутку, а когда вернусь, надеюсь, что вы уже будете лежать в постели, укрывшись до подбородка.

– А вы где будете спать?

– Нигде. Я буду сушить ваше платье.

Он повертел головой:

– У какого очага?

– Сойду вниз.

Он выпрямился так, что Маргарет больше не нужно было поддерживать его.

– Вы не можете спуститься вниз одна среди ночи.

– Но не могу же я высушить ваше платье на свечке!

– Я пойду с вами.

– Вы же будете голый.

Что бы он ни намеревался сказать – а Маргарет была уверена по его возмущенно вздернутому подбородку, что он собирается что-то сказать, – все это потонуло в громком потоке необычайно разнообразных ругательств. Наконец, перебрав все богохульства, которые она когда-либо слышала, а также множество таких, которые были для нее внове, Ангус проворчал:

– Подождите здесь, – и вышел из комнаты.

Он появился через три минуты. Он открыл дверь пинком ноги и выложил на пол примерно три дюжины свечей. Одна свеча еще дымилась.

Маргарет хотела подождать, пока настроение его не улучшится, но поскольку очень быстро выяснилось, что в ближайшем будущем оно не изменится, она спросила:

– Где вы все это взяли?

– Скажем так – когда обитатели «Славного малого» проснутся, утро будет очень темное.

Маргарет решила не ставить ему на вид, что было далеко за полночь, утро уже началось. Но ей стало совестно, и она сказала:

– В это время года по утрам действительно бывает темно.

– Я оставил парочку на кухне, – проворчал Ангус, а потом, не предупредив ее ни единым словом, начал стягивать с себя рубашку.

Маргарет с воплем выскочила из комнаты. Черт бы его побрал, ведь он же знает, что следует подождать, пока она не выйдет из комнаты, а потом уже раздеваться догола. Она выждала целую минуту, потом прибавила еще тридцать секунд – ведь он очень озяб, а онемевшими пальцами управиться с пуговицами довольно трудно.

Потом собралась с духом и постучала в дверь.

– Ангус! – окликнула Маргарет. – Вы в постели? – А потом, не дожидаясь ответа, прищурилась и добавила: – И натянули на себя одеяло?

Ответ его был неразборчивым, но явно утвердительным, она повернула ручку и толкнула дверь.

Дверь не открылась.

Ее охватил панический страх. Не мог же он запереть дверь. Он ни за что не сделал бы этого, а сами двери не запираются.

Она слегка постучала по дереву.

– Ангус! Ангус! Я не могу открыть дверь!

Послышались шаги.

– Что случилось?

– Дверь не открывается.

– Я ее не запирал.

– Я знаю. Наверное, что-то заело.

Она услышала его смех, отчего ее охватило непреодолимое желание топнуть ногой – желательно по его ноге.

– Это становится интересным, – сказал он.

Желание причинить ему боль стало еще сильнее.

– Маргарет! – позвал он. – Вы еще здесь?

Она на мгновение закрыла глаза и втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Вы намерены помочь мне открыть дверь?

– Я, как вы понимаете, голый.

Она вспыхнула. Ангус не мог видеть ее реакции, но Маргарет все равно вспыхнула.

– Маргарет!

– Вероятно, при виде вас я ослепну, – съязвила она. – Вы намерены помочь, или мне придется самой ломать дверь?

– Это будет стоящее зрелище. Я бы заплатил круглую сумму, лишь бы…

– Ангус!

Он снова фыркнул, и этот густой теплый звук проник сквозь дверь и пробрал ее до костей.

– Ладно, – сказал он. – Когда я досчитаю до трех, толкайте дверь изо всех сил.

Маргарет кивнула, потом вспомнила, что он не видит ее, и сказала:

– Хорошо.

– Один… два…

Она крепко зажмурилась.

– Три!

Она едва не ударилась о дверь всем телом, но, наверное, он потянул дверь на себя еще раньше, потому что Маргарет только слегка коснулась ее плечом, а потом ввалилась в комнату и упала на пол.

Каким-то чудом ей удалось все это время не открыть глаза.

Она услышала, как в двери щелкнул замок, а потом почувствовала, что Ангус наклонился над ней.

– Вы не ушиблись? – спросил он. Она прижала руку к глазам.

– Идите в постель!

– Не волнуйтесь. Я прикрылся.

– Я вам не верю.

– Клянусь. Я обмотался простыней.

Маргарет развела два пальца так, что получилась очень узкая смотровая щель, и смогла рассмотреть, что он обмотан чем-то белым. Она встала и демонстративно повернулась к нему спиной.

– Вы трудная женщина, Маргарет Пеннипейкер, – сказал он, но она услышала, что шаги его удаляются по направлению к кровати.

– Вы легли?

– Да.

– Вы натянули на себя одеяло?

– До подбородка.

По его голосу Маргарет поняла, что он улыбается, и как ни была она расстроена, это подействовало заразительно. Уголки ее губ приподнялись, и ей пришлось приложить некоторые усилия, чтобы голос ее прозвучал сурово.

– Теперь я поворачиваюсь.

– Прошу вас.

– Если вы мне солгали, я никогда вам этого не прощу.

– Иисусе, виски и Роберт Брюс, да вы только повернитесь.

Она повернулась. Он действительно натянул на себя одеяло – не до самого подбородка, но достаточно высоко.

– Заслужил ли я ваше одобрение?

Она кивнула.

– Где ваша мокрая одежда?

– На стуле.

Проследив за направлением его взгляда, она обнаружила груду мокрой одежды, а потом принялась зажигать принесенные им свечи.

– Это будет невероятно смешным занятием, – пробормотала она. Ей требовалось нечто вроде большой вилки, на которой поджаривают хлеб в камине, чтобы распялить на ней одежду. Без такой вилки она вполне может поджечь свою юбку, или руки, или…