Пыльца из отложений показала, что уже через четыре века после высадки людей уничтожение леса зашло довольно далеко. В колонках отложений появился древесный уголь — свидетель выжигания леса, а количество пыльцы пальм и других деревьев стало снижаться, пока ее почти полностью не заменила пыльца трав. Вскоре после 1400 года пальма вымерла полностью, и не только потому, что ее вырубали люди, но и потому, что крысы не давали ей размножаться. В пещерах на острове найдены десятки разгрызенных крысами орехов. Вырубалось и дерево пау-пау, так что в конце концов исчез материал для канатов. Ко времени прибытия на остров Тура Хейердала на деревянном плоту (1947 год) на острове оставалось одно-единственное, почти засохшее дерево торомиро, а теперь нет и его. К счастью, экземпляры этого вида сохранились в разных ботанических садах мира.

В XV веке погиб и сам лес. Люди вырубали деревья на дрова, для строительства пирог и возведения статуй, для сооружения домов и просто, чтобы расчистить место для своих полей. Видимо, исчезли местные птицы, разносившие пыльцу и семена растений. Не только погиб лес, но и вымерло большинство видов растений, его составляющих.

Не легче пришлось и животным. Исчезли все местные лесные виды птиц. Далее крупных улиток у берегов острова всех выловили, пришлось перейти на сбор мелких видов. Кости дельфинов резко исчезли из кухонных куч начиная примерно с 1500 года: не стало материала для строительства больших пирог, прекратилась и охота с гарпуном. Были уничтожены полностью колонии более половины видов морских птиц, гнездившихся на острове Пасхи.

Чтобы сохранить в рационе мясо, пасхальцы усилили разведение кур, которые до того были немногочисленными. И в кухонных кучах стали нередко встречаться человеческие кости. В сохранившихся устных преданиях говорится о людоедстве. Имевшиеся продукты готовили на кострах из выжимок сахарного тростника, из травы и осок — другого топлива уже не было.

Все эти факты складываются в цельную картину упадка и вымирания общества.

Через несколько веков после прибытия на остров потомки первопоселенцев начали сооружать огромные каменные статуи на платформах, по стилю похожие на меньшую размерами скульптуру их полинезийских предков. Годы шли, статуи и их постаменты все увеличивались, на головах монументов появились десятитонные «шапки» из красного камня. По-видимому, шло негласное соревнование между семьями или кланами, кто поставит более крупную скульптуру, которая прославит богатство и мощь создателей.

Постепенно оказалось, что растущее население сводит лес быстрее, чем тот может восстанавливаться. И вскоре островитянам стало не хватать не только древесины и канатов, но и воды: дождевая вода, не задерживаемая лесом, стала быстро стекать в океан. Иссякли родники и ручьи. Из пищевых ресурсов фактически остались только корешки трав, куры и… люди.

Остров не мог больше прокормить вождей, чиновников и жрецов, необходимых для функционирования сложного общества. Оставшиеся в живых островитяне рассказали первым европейским пришельцам, как централизованное правительство сменилось хаотичным правлением глав отдельных мелких кланов. Наконец, главенство захватили те, у кого была сила, — каста воинов. Остров и сейчас усеян каменными наконечниками копий и кинжалами, потерянными в боях XVII–XVIII веков. Около 1700 года началось резкое падение численности населения — сначала до одной четверти того, что было, затем до одной десятой. Люди перешли жить в пещеры, так как не было бревен для строительства и ремонта хижин. Около 1770 года соперничающие кланы начали опрокидывать статуи, поставленные конкурентами, к 1864 году был свален последний монумент.

Невольно возникает вопрос: почему эти, видимо, неглупые люди не оглянулись вокруг себя, не поняли, что рубят сук, на котором сидят, и не изменили поведение? О чем они думали, валя последнюю пальму?

Дело в том, что катастрофа наступила не в один день, она подкралась постепенно. Лес исчез не внезапно, он уменьшался десятилетиями. Возможно, кто-то из островитян пытался предупредить соплеменников о том, что скоро больших деревьев, да и самого леса совсем не останется, но общество, увлеченное воздвижением огромных статуй, ставших знаком престижа, не могло остановиться. Интересы слишком многих правителей, их прислужников, жрецов, профессиональных ваятелей и лесорубов были завязаны на этом процессе. Слишком многие лишились бы средств к существованию, если бы прекратились изготовление, перевозка и возведение статуй. Тем более, казалось, что лес не должен уменьшаться: да, каждый год вырубают порядочные участки, но ведь ежегодно забрасывается по разным причинам и часть полей, снова зарастающая молодым лесом. Заметить изменения могли только старики, помнящие, как выглядел остров десятилетия назад. Но их рассказам молодежь уже не верила.

Лесные пальмы все мельчали, подрост, если ему удавалось прорасти, сгрызали крысы. И последняя срубленная пальма, скорее всего, все равно не годилась на бревна или пирогу.

Вот так погибла высокоразвитая цивилизация на острове Пасхи. Но ведь этот остров — уменьшенная модель нашей планеты. У нас тоже растет население и уменьшаются запасы необходимых для жизни природных ресурсов. Мы тоже часто возводим гигантские сооружения или осуществляем проекты, рассчитанные в основном на то, чтобы пустить пыль в глаза. Если развитие человечества будет продолжаться прежним курсом, уже наши дети увидят, как перестанет ловиться рыба в океанах, как иссякнут сокровища недр, исчезнут леса и плодородные почвы. Нам тоже некуда переселиться — вблизи нет пригодных для жизни «островов».

Но есть одно, зато очень важное, отличие нашей большой цивилизации от малой островной. Если весь «банк информации» жителей острова Пасхи состоял из деревянных дощечек с записанными на них молитвами и преданиями, а науки у них совсем не было, то у человечества имеются библиотеки, архивы, научные институты. Есть и достаточно знаний о том, как функционируют механизмы, позволяющие нам существовать на Земле. Неужели у нас не хватит ума не ломать эти механизмы? Неужели гибель цивилизации пасхальцев не станет для нас уроком?