– Милый, – проворковала Ева, – по-моему, волшебник здесь ты. Ты можешь перенести меня в сказку в любое время дня и ночи.

– Интересно, почему я тебе верю?

– Потому что ты умен, Блейк Синклер, – прошептала Ева, целуя его, и начала подниматься по лестнице – так уверенно, словно это был ее дом.

Внизу послышался шум. Блейк! Дейни выскочила из ванны, поспешно вытерлась, провела расческой по волосам, бросила взгляд в зеркало… Боже, на кого она похожа! Без макияжа, с мокрыми волосами, вся в мурашках… Мокрая крыса, да и только! А ведь она хотела предстать перед Блейком во всем блеске! Дейни ущипнула себя за щеку, чтобы вернуть румянец… и застыла на месте, с рукой, приложенной к щеке.

Она услышала голос. Голос Блейка. Боже правый, до чего он дошел! Разговаривает сам с собой! Но тут же у нее упало сердце. Блейк разговаривал с кем-то другим. Его баритону аккомпанировало сочное контральто. Дейни не могла разобрать слов, но, чтобы понять, что происходит, достаточно было воркующего тона. Ну Блейк! Ну и любящий муж! Ну она ему сейчас устроит…

Ни в коем случае! Ты не ребенок, Дейни. Игры кончились; пришло время разумных и зрелых решений. Не забывай, что Блейк с тобой в ссоре. Он попросту выведет тебя на улицу за ухо. Нет, лучше подождать здесь. Это будет разумно. Кроме всего прочего, Блейк должен встретиться с тобой в добром расположении духа. Так что пусть развлекается на здоровье.

Дейни мысленно поблагодарила Блейка за то, что он держит в ванной журналы. Тихо, как только могла, она завернулась в его халат, проскользнула в соседнюю туалетную комнату и устроилась на кушетке. Ей предстояла долгая ночь.

– …В содовых крекерах калорий меньше, чем в крекерах «Риц». В пикуле средних размеров пятнадцать калорий, в пучке сельдерея – всего семь. В начале недели я отправляюсь в магазин, закупаю низкокалорийные продукты и, когда хочется есть, ем прямо по списку, – объясняла Ева. – Если бы я ела все, что хочу, – представляешь, на кого бы я стала похожа? Простым глазом – еще ничего; но сквозь камеру ты бы видел безобразную толстуху.

– Тогда как же объяснить тот странный факт, что ты лежишь голая у меня в кровати и ешь все, что тебе предлагают? По-моему, копченые устрицы не лучшая еда в смысле калорий… – Он взял с блюда устрицу и положил ей в рот. Ева рассмеялась и разгрызла устрицу прекрасными белыми зубами.

– Не беспокойся. Мне надо восстановить силы. Думаю, за последние полчаса мы с тобой потеряли немало калорий, а?

– Еще бы! – согласился Блейк. Он приподнялся и поцеловал ее – сначала в губы, потом в каждую обнаженную грудь. Затем потянулся за бокалом, но так увлекся созерцанием темных сосков, что пролил на смуглую кожу несколько капель красного вина.

Ева взвизгнула, попыталась стряхнуть капли… и задела рукой столик на колесиках. Столик опрокинулся; вино, устрицы, сыр и крекеры разлетелись по всей комнате.

– Извини… о Господи… извини… – бормотал Блейк, подбирая осколки с ковра.

– Нет, это я виновата, – отвечала Ева, в ужасе глядя на произведенные разрушения.

– Пойду-ка принесу полотенце. – Блейк рассмеялся. – Лучше бы ты была безобразной толстухой. Тогда бы я напоил тебя пивом на кухне и отправил восвояси.

– Вовсе нет, – заметила ему вслед Ева. – Тогда бы ты вообще не привез меня к себе домой.

– И то верно, – пробормотал Блейк и открыл дверь ванной.

Все еще посмеиваясь, он снял с вешалки несколько полотенец, взглянул на себя в зеркало – нет ли на нем брызг вина или крекерных крошек – и уже собирался уйти, когда что-то его остановило. Полотенца! Они были сырыми и тяжелыми. Словно кто-то вытирался ими несколько минут назад.

Медленно и осторожно Блейк осматривал ванную. Глаза его, словно камера, не пропускали ни малейшей детали. Ева что-то прокричала из спальни, и Блейк что-то ответил; но мысли его были далеки от гостьи.

Блейк видел, что его халат исчез с привычного места за дверью. В ванне блестели капли воды. Он принюхался. В воздухе витал легкий запах морской соли – той соли, с которой он всегда принимает ванну. Блейк медленно двинулся к туалетной комнате. Дверь туда была плотно прикрыта – еще одно доказательство, что в доме незваный гость. Никогда, никогда в жизни Блейк не закрывал эту дверь.

– Блейк, поторопись, а то твоя возлюбленная промокнет насквозь! – смеясь, кричала Ева.

Блейк уже открыл рот, чтобы ответить, но прикусил язык. Если преступник поймет, что он совсем рядом… Блейк представил себе, кто может прятаться в туалетной, и руки у него задрожали. Успокойся, сказал он себе. Ни один уважающий себя убийца не станет принимать ванну на месте преступления.

– Будь мужчиной, Блейк, – пробормотал он и слегка нажал на дверь. Она была не заперта. Блейк оглянулся вокруг в поисках оружия, но ничего подходящего не нашел. Впервые в жизни он был по-настоящему испуган. Еще секунда – и он заорет благим матом и бросится бежать. Не раздумывая, Блейк толкнул дверь и остановился на пороге со сжатыми кулаками и расширенными глазами, где плескался страх пополам с яростью.

Он заметил движение на кушетке.

– А-а!

– А-а! – послышался в ответ испуганный вскрик – и Блейк застыл на пороге. На лице его отражалось такое глубокое изумление, какое не каждому случается испытать хоть раз за целую жизнь. На кушетке, завернувшись в его халат, прижав к груди последний выпуск «Мира фотографии», лежала Дейни!

На лице Дейни сменялись различные чувства. Страх – потрясение – удивление – радость встречи. Она уже забыла, как красив Блейк; и никогда еще он не казался ей таким желанным. Прикусив губу, чтобы не рассмеяться вслух, она скользнула глазами по его обнаженному телу и прошептала:

– Какой потрясающий выход, Блейк! Право, жаль, что здесь так мало зрителей.

Блейк молча попятился вон из комнаты. Потряс головой, открыл кран и смочил лицо холодной водой. Значит, все время, пока они с Евой лакомились любовью и устрицами, Дейни была здесь! Он поднял голову и понял, что это не сон и не галлюцинация: в зеркале он увидел улыбающееся лицо Дейни. Она послала ему воздушный поцелуй и закрыла дверь.

– Дейни! – ревел Блейк, взбегая по лестнице на третий этаж. – А ну выходи! Выходи оттуда, пока я тебя силой не вытащил!

Он действительно готов был вытащить Дейни из ванной силой. Однако, когда, задыхаясь от бега вверх по лестнице, он ворвался в спальню, Дейни, невинно улыбаясь, уже сидела на незастланной постели. Блейк остановился посреди спальни со сжатыми кулаками, с красным от гнева лицом, словно олицетворение ярости. Дейни поморщилась.

– Таким я тебя никогда еще не видела. – Она взмахнула ресницами. – Необычно, но…

– Как ты сюда попала? – рявкнул он.

Готовясь к встрече, Дейни продумала линию поведения. Она будет вести себя, словно ничего не случилось – улыбаться, шутить, заигрывать с Блейком, постарается вызвать в нем желание. Но, похоже, все ее планы полетели к черту. Еще одна улыбочка – и Блейк, пожалуй, применит к ней третью степень допроса.

– Ключ в почтовом ящике.

– И давно ты здесь?

– Довольно давно.

– Дейни, здесь была женщина. Очень милая женщина. Мы собирались провести вместе ночь. А теперь мне пришлось наплести ей невесть что и выставить из дому. Она очень на меня обижена. Еще бы: каких-нибудь полчаса назад мы были близки, а теперь я не только не позволил ей здесь переночевать, но даже не проводил до отеля!

Блейк говорил низким, дрожащим голосом, словно гнев стоял у него комом в горле и мешал говорить. Дейни опустила глаза. Ей было стыдно. На чувства обиженной модели ей плевать, но как она могла не подумать о чувствах Блейка? Он ведь – настоящий рыцарь и превыше всего ставит уважение к женщине. Дейни не могла поднять глаза. Она снова его обидела. Но не нарочно же! И она раскаивается, как он не может этого понять?

Блейк тяжело вздохнул. Грудь его вздымалась и опадала, словно у больного-сердечника. Он отвернулся, растерянно провел рукой по волосам, а другую руку сунул в карман. В коротких шортах он напоминал маленького мальчика. Дейни хотелось обнять его, прижать к себе, но она понимала, что сейчас этого делать не стоит.