— Да, — усмехнулся генерал, — вот сейчас вы сказали правду. Мы знаем, что против нас планируется крупная провокация.

«Боже мой, а ведь они действительно все знают», — обреченно подумал Хальт. Тогда он решился:

— Если, как вы утверждаете, Заурих хочет убить меня, я готов… как это? Стать подсадной уткой. Только создайте условия, чтобы я остался жив.

— А вот сейчас, Хальт, вы проговорились. Значит, вы знаете, в какую точку нашей территории выйдет на связь Заурих? Впрочем, мы так и предполагали. Эта штука, — генерал положил на стол портативную рацию-сигнализатор, — эта рация — ваша. У нее ограниченный радиус действия.

Хальт затравленно смотрел на передатчик.

— Кстати, эта рация — инструментарий профессионального шпиона, сказал Поеров. — Вы провезли ее нелегально. Это я к вопросу, отчего вдруг ваша персона вызвала интерес органов государственной безопасности.

Хальт понимающе закивал.

— Мы могли бы обезвредить Зауриха и без вашей помощи, если бы даже вы не согласились, — жестко продолжил генерал. — Но, буду откровенен, с большими хлопотами для нас и с большими неприятностями для вас.

Оставив компанию молодежи, которая устанавливала палатку возле светлой «Волги», Хальт побрел по крупной гальке, поглядывая на горы, на тихую бухту, на дрейфующее неподалеку судно, внешне не отличающееся от тех, что выходят в море за ставридой и кефалью. Выйдя на волнорез, он достал микрорацию и принялся вызывать рыбочеловека. Какой уже день Хальт вызывал его, разъезжая по побережью с компанией автотуристов, не привлекающей постороннего внимания — таких здесь много…

Хальт прошелся по волнорезу, вновь и вновь посылая позывные, после чего перевел сигнализатор на канал приема. И услышал брань:

— Какого дьявола ты затащил меня сюда, где тебя искать, всюду дельфины! Они нарочно, нарочно гонят меня к берегу… Они знают, где… Они сами идут сюда, потому что здесь их нельзя пустить на консервы! И ты зачем забрался…

На горячечный бред Халът отвечать не стал, только продиктовал свои координаты и приметы места, где оставит шифровку с заданием

— Мне нужен ты… — сквозь помехи и шумы услышал Хальт, — я должен тебя видеть Обойдемся без шифровки. Только при личной встрече Я не пойду за шифровкой и специально все тебе сорву. Лучше со мной не спорь…

Хальт опять повторил координаты и опять отключился. Но засветился датчик вызова. Ах да, сообразил Хальт, нужно условиться о времени.

— Появишься через два часа

— Через час, через час будь на месте… Я должен уйти от черномордых. Они не пускают меня в Цемесскую бухту, будь они прокляты!

Хальт торопливо вернулся к палатке, взял под руку Андрея Поерова и отвел его от костра…

Через несколько минут Андрей уехал, а судно, что ловит скумбрию и кефаль, снялось с якоря. Поеров по рации связался с генералом:

— Заурих у входа в Цемесскую бухту. Ориентируйтесь с воздуха на стаю дельфинов, они недалеко от него. Хальт передал координаты. Необходимо усилить контроль с моря.

Генерал обернулся к Плетневу:

— Что там Баранов?

Штурман находился на глубине, в новом аппарате для подводных исследований «Кальмар». Это была идея главного океанолога — использовать для наблюдения за Заурихом аппарат с корабля науки. Он был оснащен собственными автоматическими манипуляторами. Через шлюзовую камеру способен принять на борт водолазов и аквалангистов. И это весьма существенно, так как на глубине стережет Зауриха еще и бригада подводников Баруздина. На всякий случай бригада оснащена герметизированными гранатами. Не с подводным же ружьем выходить на рыбочеловека.

— На больших глубинах, — заметил Плетнев, — Заурих вряд ли пойдет. В Черном море из-за присутствия в воде сероводорода даже микроорганизмы не живут на глубине.

Генерал посмотрел на Плетнева. Его мужеству и личной отваге обязаны спасением штурман Баранов и его жена. Наконец, это он вместе с Барановым представил сведения, которые оказались решающими в ходе операции «Плиозавр-45».

Вспыхнул телеэкран связи с «Кальмаром». Пока все спокойно. Баранов передал на борт общий обзор акватории. Проплыли дельфины, ровный непуганый косяк хека.

— Как себя чувствует жена Баранова? — спросил генерал.

— Гораздо лучше, — ответил Плетнев. — Сейчас она в Москве, в институте Бурденко. Предстоит еще операция.

— Товарищ генерал, — из рубки высунулся радист, — Баруздин на связи.

Генерал взял наушники.

— Вижу! — торопясь, говорил водолаз. — Идет прямо на меня! Баранов, веди его лучом прожектора! — И Баруздин переключился на своих товарищей.

— Пора спускать заграждения. Береговая служба готова? — спросил Плетнев капитана корабля.

— Поеров доложил о готовности.

— Значит, начинаем… — проговорил генерал.

Расчет строился на том, что Заурих никогда прежде не встречал сопротивления под водой. Водолазы Баруздина должны взять на себя атаку, вызвать Зауриха на открытый поединок и захватить На случай его отступления в открытое море был выставлен заградительный барьер. Чтобы миновать его, Заурих неизбежно должен подняться на поверхность. А там, у линии заграждения курсировали пограничные катера. Между берегом и заградительной линией работала группа Баранова. «Кальмар» должен оказывать на Зауриха и психологическое воздействие: одно дело, когда тебя преследует человек или группа людей, другое, когда следом идет аппарат, расставивший свои щупальца, и каждое неверное движение грозит пленом. На корабле слежения генерал и Плетнев корректировали ход операции. На берегу Зауриха ждали отряд пограничников и Поеров с местными сотрудниками.

— Его надо брать живым, — сказал Плетнев, — и судить, разоблачая тех, кто стоит за спиной Хальта. Хальт — только винтик этого хитроумного механизма. Разоблачения пойдут далеко, я уверен.

— Да, — согласился генерал, — мы будем говорить о новых ликах фашизма. Под воздействием миролюбивых сил он вынужден менять свою наследственную структуру. Но признаки остаются, их нельзя изменить. Я не говорю о режимах Пиночета или Фостера — эти откровенны в своем подражательстве «идеалам» фашизма. Концлагеря Чили или негритянские гетто Претории… Но разве, смотрите… Та же печально известная ложа П-2 — не тень ли Муссолини вдохновляет нынешние тайные организации на террор и насилие, сеющие страх. Уж не пользуются ли они известным приемом Геббельса — уважают того, кого боятся?

— А их грязные политические интриги, — невольно перебил генерала Плетнев, — как они напоминают политику наци до тридцать девятого года…

— Конечно. Взять, например, жажду переделывать мир по собственному усмотрению, заставить всех жить по своим требованиям и законам. Не фашистский ли это экстремизм? Не нацистская ли жажда экспансии? Истерия военной ядерной угрозы — это новый облик фашизма. Война за право диктата и господства, за право для избранных — жить, для неизбранных — умереть. Право силы, стратегия первого удара, новые формулировки, за ними — старое, историей избитое содержание. Мы много говорим о человечестве и его миссии. Но почему мы забываем о самом простом и великом предназначении людей на Земле — о миссии человечества представлять в этой части Вселенной разумную жизнь? Жизнь не только как форму и способ существования материи, а как форму и способ существования разума, сознания, мысли. Не в этом ли смысл? Не ради ли него мы должны бороться с войной, с фашизмом?

— Связь, экран! — воскликнул радист.

В наушниках слышались глухие команды Баруздина и редкие реплики Баранова — они брали Зауриха в кольцо. Но фигура Зауриха вдруг пропала.

— Что там, — поморщился Плетнев, — расселина? Донная яма?

Отозвался Баруздин:

— На дне обнаружена затопленная дизельная подводная лодка. Немецкая подводная лодка, — уточнил он через минуту. — Противник использует ее как убежище. Считаю целесообразным «Кальмару» дать нам свет прожектором, но не приближаться к лодке. Возможны магнитные мины.

Генерал и Плетнев молча смотрели на экран.

Баруздин, связавшись с «Кальмаром», вошел в старое железное нутро, фонариком шлемофона освещая путь.