– Ты как пойдешь за тетрадкой – только тебя и видели – заворчала Сарра. – Скажи лучше, сколько я выиграла?

– Три шиллинга, или около этого, – уверенно ответил Чарли.

– А эта Плимутская сестричка, или как там ее? – Сарра ткнула пальцем в Лиззи.

Лиззи принадлежала к религиозной общине Плимутских братьев во Христе и это обстоятельство, став предметом насмешек прислуги, доставляло ей иногда горькие минуты.

– Придержи язык, Сарра Тикет, – произнес Чарли.

– Будто мы не видели, как ты бегаешь за ней хвостом, – вот потому ты ее и защищаешь. Ты что же, нас за дураков считаешь? Вот уж, где бы я ни работала, а такого не видала, чтобы лакей гулял с судомойкой, да еще с сектанткой!

– Ну, ты, потише! Не смей трогать мою религию! – Лиззи вскочила, но Чарли схватил ее за руку.

– Не обращай внимания, пусть себе мелет языком…

– Ишь, ты! Не обращай внимания, значит? Чтоб такая особа… Она даже не служила до этого нигде. Верно, ее взяли из какого-то работного дома – так, вроде, это называется…

– Я не позволю ей оскорблять меня! Не позволю! – кричала Лиззи, дрожа от ярости.

– Подумаешь, важная птица – оскорбили ее! – уперев руки в бока, выкрикивала Сарра.

– Вот что я тебе скажу, Сарра Тикет, – миссис Лонг угрожающе поднималась из-за стола. – Я запрещаю тебе дразнить эту девушку. Ты нарочно ее бесишь, чтобы она сделала что-нибудь не так, а ты тогда ухватишься за это и побежишь жаловаться мистеру Стоуну… Пойдем отсюда, Лиззи, пойдем со мной. Пускай делят свои выигрыши, если им охота. Я-то знаю, что это никогда не приводило к добру.

Вкусная еда, вино и приятная музыка совсем разгорячили гостей лорда Гроули. Фрау Эльза заканчивала третий романс. Несколько делегатов сгруппировались вокруг небольшого столика и следили за четвертым коном бриджа. Сэр Джеймс стоял у камина, опершись о него плечом и сложив на груди руки. Это была его любимая поза. Так он отдыхал. Треволнения и споры ушли в прошлое. Прекрасная женщина пела в его доме, время от времени одаривая его лукавым искристым взглядом.

Стоун давно вернулся в салон с графином в руках и следил, чтобы у всех гостей были прохладительные напитки. Конечно, «следил» – это сказано будет не точно. Скорее, присутствовал с графином в руке. Чарльз прибежал запыхавшийся и, одернув смокинг, стал ревностно помогать лакеям.

– Стоун! – громким театральным шепотом позвал Питера Филипп Хадсон, стараясь не мешать фрау петь.

– Да, сэр, – бесцветно ответил Питер.

– Я бы хотел продолжить наш разговор. О природе.

– Да, сэр, я к вашим услугам.

– По-моему вы правы, – Хадсон широко улыбнулся. – Надо будет приехать весной, когда тут все только расцветет.

– Конечно, сэр, – Питер автоматически отвечал.

– Но у меня, вы знаете, есть интерес к бойцовским рыбкам. Это, я бы сказал, скорее, страсть, – Филипп опять улыбнулся, заговорщицки подмигнув Стоуну. – У вас все в порядке? – спросил он Питера, заметив его остановившийся взгляд.

– Да, да, все в порядке.

– Вы, случайно… Может быть, недомогание?

– Может быть, чуть-чуть устал, сэр.

Фрау фон Мюльц закончила пение и, сделав изящный поклон слушателям, сияя от радости, что ее пение понравилось, протянула обе руки и пошла навстречу лорду Гроули. Сэр Джеймс сделал два шага и, тоже протянув руки навстречу Эльзе, благодарно принял ее нежное рукопожатие. Они улыбались друг другу и, казалось, никого вокруг не замечали. Лорд наклонился и трепетно поцеловал ласковые белые ручки фрау Эльзы.

Лакеи засуетились, разнося графины с морсом.

– Очень, очень приятно, – только успел сказать Гроули своей очаровательной гостье, как к ним подошел мистер Льюис.

Эльза надменно повела плечами и отошла в глубину салона.

– Я надеюсь, что в наших отношениях ничего не изменилось, – сказал Джек, протягивая лорду Гроули руку. – Никаких неприятных воспоминаний мы с вами не оставим в душе.

– Да. Это нормальный, честный бой, – улыбнулся сэр Джеймс и крепко пожал руку Льюису.

– Я хочу, сэр, чтоб вы знали: я уважаю англичан. Я вырос здесь, учился. Меня еще ребенком привозили сюда, здесь мои корни. Я чувствую Британию своим домом.

– Я рад, сэр Льюис встретить в вашем лице достойного соперника, – еще раз крепко пожал руку американцу лорд Гроули.

Стоун с графином застыл у камина, будучи не в состоянии сообразить, куда он шел и зачем.

– Все в порядке, Стоун? – сэр Джеймс заметил, что Питер не в своей тарелке.

– Да, сэр, все в полном порядке.

– Не простуда ли у вас начинается, Стоун?

– Да нет, сэр. Просто тяжелый день выдался.

– Да, тяжелый, – согласился сэр Джеймс. – Для вас и для меня. Вы молодец, Стоун.

– Спасибо, сэр.

Старичок Моунт добрался, наконец, до бриджа и захватил сразу два места за столом.

– Гроули! – позвал он лорда через весь зал. – Иди-ка помоги старику оттрепать эту пару зеленых мальчишек! – он указал на Хадсона и его напарника, тасовавшего колоду карт.

– Иду, Дэйв, иду, – сэр Джеймс направился к столику.

Прострация, в которой находился Питер, не позволяла ему четко выполнять свои обязанности. Он, как отшельник, блуждал по салону, держа в руке полупустой графин с морсом. Не замечая ничего вокруг, он вышел в коридор, соединявший музыкальный салон с библиотекой.

– Мистер Стоун, – позвала Эмили, заметив, что он не в себе. – Пришел доктор. Просит вас.

– Да, миссис Томпсон, пойдемте.

Доктор вытирал белые большие руки крахмальной салфеткой и укладывал в саквояж какие-то инструменты.

– А, Стоун, – встретил он Питера мрачным кивком. – Мои соболезнования, мистер Стоун. Удар. Жестокий удар. Сердце не выдержало. Еще раз примите мои соболезнования.

– Благодарю вас, сэр.

Питер прошел к отцу. Тот лежал прямо и напряженно. Вокруг уже все было убрано, комната стала еще более пустой и неуютной. Узкая железная кровать стала последним прибежищем этого гордого настрадавшегося человека. Питер осторожно провел тыльной стороной ладони по лбу усопшего, словно пытался ощутить последнее тепло, исходящее от грузного тела отца. Все молчали. Первым нарушил тишину Стоун.

– Доктор! – сказал он сосредоточенно. – У нас в гостях один уважаемый иностранный джентльмен. Ему требуется ваша помощь.

– Что с ним, Стоун?

– Ноги, сэр. Вы сразу поймете на месте. Я провожу вас к нему.

– Это так срочно?

– Да, сэр. Джентльмен испытывает боль.

Мужчины гуськом вышли из комнаты в коридор, где толпились слуги и лакеи.

– Мои соболезнования, мистер Стоун, – проговорила Эмили, когда Питер поравнялся с ней.

– Спасибо, миссис Томпсон, весьма любезно с вашей стороны.

Он, не останавливаясь, прошел вперед. Потом круто развернулся и сказал:

– До свидания, миссис Томпсон. Еще раз благодарю, – и, не оглядываясь более, удалился вслед за врачом.

Любовь к богу и любовь к ближнему – вот простые жизненные правила, которыми привыкла руководствоваться Лиззи. Протестантское воспитание сочеталось в ней с живой, пылкой натурой. Человек – это, прежде всего, человек, а потом уже христианин. И Лиззи была, прежде всего, молоденькой девушкой. Ей шел двадцатый год. Жизнь била в ней ключом. Теперь ей уже не казалась непосильной работа, и молодая кровь бурлила в ее жилах. За работой, поглядывая в окно на двор, Лиззи радовалась всему, что видит и слышит: молодым птицам, перекликавшимся в ветвях могучих деревьев, садовнику, сновавшему туда-сюда, котятам, играющим на солнцепеке, лошадям, возвращающимся с полей. Лиззи любовалась красавцем-скакуном лорда Гроули, которого после прогулки привязывали к вбитому в стену крюку, – мальчишка-жокей в жилетке и закатанных по колено штанах охаживал коня хлыстом и приводил к повиновению, если тот начинал лягаться и закусывать удила, почувствовав щекочущее прикосновение мокрой щетки к животу.

День ото дня Лиззи чувствовала себя все счастливее. Она не волновалась больше оттого, что миссис Лонг не хотела обучить приготовлению желе, да и язвительные замечания Сарры уже не задевали ее, как бывало. У Лиззи по-прежнему не было ни гроша, не хватало денег даже на самую необходимую одежду, и в повседневности случались всякие мелкие огорчения, но теперь бывали минуты, которые вознаграждали ее за все, несмотря на то, что ей так и не было известно, что готовила ей судьба. Останется она в Гроули-холле, или ей придется покинуть этот райский уголок?..