Страшная вонь не давала возможности дышать и он понял, что сейчас задохнётся, рванулся и проснулся в ужасе, хватая воздух и ещё не понимая, что он уже не спит. Жена положила руку ему на плечо и спросила:

– Тебе что-то приснилось?

– А что?

– Ты кричал перед тем как проснуться.

– Что кричал?

– Я не поняла, проснулась от твоего крика. Давай спать.

Василий долго смотрел в потолок и под утро ненадолго уснул.

Кошмарный труп вспомнился утром во время завтрака, и он не стал больше есть. Отодвинул завтрак и вышел во двор. Его немного тошнило.

На работе в суматохе забывался, но к вечеру опять вспоминал и мучился. Тая заметила его состояние. Иногда она задавала мужу вопрос о чём-нибудь по несколько раз, пока он на него ответит.

– Вась, тебя что мучит?

– Откуда ты взяла? Всё в поряде!

– Я вижу, что уже давно тебя что-то гложет. Я просто боюсь за тебя.

– Не выдумывай, всё нормально.

– Вась, может надо к врачу обратится? Ты ведь, по ночам не спишь.

Улыбка сошла с твоего лица. Меня даже Серёжа спрашивает, что с папой? Перестал ты им заниматься, в шахматы никогда не сыграешь.

– Таечка, не волнуйся, просто на меня сейчас туча наехала. Вот скоро проглянет солнышко и всё будет хорошо.

– Дай-то Бог.

Но туча, если проходила на несколько дней или даже недель, потом опять закрывала небо.

Титоренко начал готовиться к поездке. Купил два комплекта матрёшек, несколько деревянных ложек, две бутылки водки и бутылку шампанского. Всё это, по словам бывалых людей, предназначалось для продажи в Японии и разрешалось к провозу за границу. Но особое внимание Леонид уделил сокрытию монеты. Когда жена и дочь ушли из дома, он подрезал подкладку в чемодане и вложил под неё монету и клеем БФ заклеил подкладку так, что образовавшийся бугорок почти не просматривался. Личных вещей положил необходимый минимум, в расчёте на то, чтобы в обратной дороге обеспечить место для заграничных покупок.

За два дня перед поездкой группу в составе из тридцати человек пригласили в Облсофпроф для инструктажа. Там им представили руководителя группы, коим являлся инструктор обкома партии Плёсов

Виктор Николаевич, невысокий плотный человек со сплющенной головой, толстыми губами, оттопыренными ушами, и многие, не сговариваясь, прозвали его Чебурашкой.

Затем выступила секретарь Облсофпрофа и рассказала, вернее распорядилась о том, что советские люди должны являть собой пример высокой культуры и сознательности перед капиталистическим обывателем. Запрещалось во избежание провокаций одиночное хождение по городам Японии, запрещалось пытаться продавать что-либо, запрещалось не оплачивать товар взятый в магазинах самообслуживания, запрещался личный контакт с незнакомыми людьми, разговаривающих на русском языке, так как это могут быть недобитые белогвардейцы или вообще враждебные элементы, пытающиеся завлечь советского человек в сети (какие – не уточнила). Запрещалось и многое другое. Леонид вспомнил слова Алексея Толстого из второй книги "Хождения по мукам"

– "Восемнадцатый год", что отменялось _само право жить как хочется._

Всё руководство группой осуществляет Виктор Николаевич, являющийся официальным представителем (для туристов) Советской власти за границей. В случае недостойного поведения кого-либо из них, ему даётся право обратиться к командованию судна запретить выход на берег провинившегося.

Инструктаж продолжался больше часа, после последовало пожелание хорошего поведения и отдыха за рубежами Родины.

На выходе из Софпрофа к Титоренко подошёл давний знакомый, строитель Миша Пекерман и смеясь процитировал:

– Запрещается плевать в тарелку соседу, не пользоваться туалетной бумагой и расписывать стены туалетов, насиловать гейш и прочее и прочее.

Оба рассмеялись.

– А я не знал, Миша, что ты тоже собираешься в поездку.

– А кто знал? Всё у нас большой секрет, япона мать, и мать её япона.

– Нужно ещё в аэропорту подобрать себе хороших напарников, чтобы жить в поезде и каюте вместе.

– Я видел, Лёня, что присутствовал здесь Серёжа Малахов, лётчик

ГВФ, надо с ним поговорить – хорош хлопец.

– Ладно, там посмотрим.

Вылетели в Москву утром самолётом Ан-24 и через три часа приземлились в Аэропорту Быково. Оттуда без приключений добрались до

Домодедово и под вечер погрузились в ИЛ-72. В самолёте хорошенькие стюардессы разносили воду, конфеты, напитки. Лёня смотрел через иллюминатор на землю. Поля, леса, озёра, деревни и сёла казались игрушечными. Затем вошли в облачность, и Леонид уснул. Проснулся оттого, что Миша толкал его в бок.

– Просыпайся, прилетели.

Титоренко подумал, что проспал уже десять часов, открыл глаза. За бортом стояла сплошная темень, ровно гудели самолётные двигатели, а справа в проходе стояла стюардесса с тележкой, на которой стояли запечатанные в фольгу пакеты.

– Что, обед принесли? – спросил Леонид

– Какой обед? Ужин, – ответил Миша разрывая фольгу.

Запахло жаренной курицей, хлебом, соусом.

– Миш, может возьмём по стопочке коньяка?

– Ты как хочешь, а я укачиваюсь и боюсь, что мне поплохеет.

– Я возьму.

Прекрасно поужинав под коньячок, Лёня принялся читать свежие газеты. Как всегда, начинал с последних страниц. Украинский футбол оставался на высоте, киевское Динамо и донецкий Шахтёр выиграли последние матчи, советские гимнасты выиграли очередной чемпионат, а вот боксёры проиграли в дружеском поединке кубинцам. Фельетон

Шатуновского рассказывал о валютчике, продававшем иностранцам золотые монеты и антиквариат.

"Фу ты, дьявол, и здесь не дадут спокойно лететь", – положив газету в карман переднего сидения, чертыхнулся Леонид. В обоих аэропортах, откуда они вылетали, досмотр багажа проходил поверхностно. Проверяли наличие у пассажиров оружия, так как участились угоны самолётов с кровавыми драмами на борту, и Леонид почти не думал, что они заинтересуются содержимым за подкладкой его чемодана. Фельетон прозвучал в его сознании тревожным сигналом и настроение испортилось. Огляделся вокруг, все пассажиры спали.