— А, Ева? Выйдешь?.. — повторил Борис.
— Выйти? — Ева словно очнулась от забытья и оглянулась вокруг. — Куда?
— Замуж… — улыбнулся Борис и погладил Еву по голове. — За меня…
— Замуж?.. — Ева сейчас и сама мечтала об этом, но не как о возможном, а как раз наоборот — как о невозможном. Она думала о своем семейном счастье с Борисом как о чем-то прекрасном, чего у нее никогда теперь не будет. Она словно прощалась с мечтой, но без отчаяния, даже без горечи, просто тихо прощалась. — Я не могу…
— Не можешь? — Борис чуть отстранился, чтобы увидеть лицо Евы, чтобы заглянуть ей в глаза. — Но почему?
Ева отняла голову и продолжала смотреть на него все с тем же недоумением.
— Я уже… — Ева не знала, как ей это сказать, как объяснить Борису то, что с ней случилось вчера в храме. — Моя душа принадлежит…
— Душа? — переспросил Борис и тут же облегченно выдохнул. — Я говорю о свадьбе, Ева. О замужестве. Душа — это душа. Если нужно, для тебя я перейду в любую веру…
— Да, — Ева как-то странно качнула головой в знак согласия, — это душа. И она принадлежит Богу.
— На это я и не претендую. Только на руку, — Борис поцеловал Еве руку, — и еще на сердце.
— Ты не понимаешь, Борис. Ты опоздал, — отрицательно покачала головой Ева. — Все принадлежит Богу.
— Ева, ты о чем?..
— Я… — протянула Ева.
Она и вправду не знала, что ответить, как объяснить… Еще секунду назад она мечтала о счастливом браке. Только что она обнимала Бориса и думала о том, какой замечательный поступок он совершил, с каким вниманием он к ней относится. И вдруг, она отказывает ему… Но как она может иначе? Ведь она заключила свой завет с Богом.
И тут случилось то, чего Ева никак не ожидала.
— Ева… — послышалось откуда-то сбоку.
— Глеб… — прошептала Ева, не веря своим глазам.
— Извини, я звонил тебе, — сказал Глеб, глядя на нее закрасневшимися, почти стеклянными глазами. — Ты так и не включила телефон…
Было понятно — он хотел сказать ей что-то совсем другое. Готовился. Но вся эта ситуация… Такая дурацкая, такая неловкая и вместе с тем такая говорящая — Ева обнимает мужчину, стоя вместе с ним на коленях посреди улицы. И потому Глеб стал говорить о чем-то стороннем, словно оказался здесь случайно.
— Глеб, ты все не так понял… — попыталась оправдаться Ева. — Борис… Он…
— Ева, не унижайся, не надо, — попросил Глеб. — Я все понял.
— Глеб, нет! — закричала Ева.
У Глеба было такое лицо, словно он сейчас пойдет и покончит с собой. Прямо где-то здесь же, за углом.
— Ну, все понятно… — сказал Борис, поднимаясь с колен. Его лицо стало непроницаемым. — Ева, ты могла мне так и сказать. Если ты решила к нему вернуться, я это приму. Я пойму.
Теперь Ева стояла перед ними двумя на коленях. И у нее не было ни сил, ни желания подниматься. Напротив, она хотела лечь, прямо здесь. Лечь вот так и умереть.
— Ева, я включу твой телефон и уйду, ладно? — попросил Глеб и нагнулся, чтобы взять ее сумочку.
Ева не сопротивлялась. Он достал ее смартфон и включил аппарат. Но как только он заработал, пикая, одно за другим на него стали приходить sms-сообщения. Они приходили и открывались в новых окнах… Любовные послания. Одно за другим… Нежные. Страстные. Кто-то писал, смущаясь, кто-то — восхищаясь, кто-то — почти требуя.
Глеб стоял и против воли смотрел на эту россыпь любовных признаний. Смотрел, не в силах оторваться и не веря своим глазам. Откуда ему было знать, что все эти мужчины лишь сейчас поняли, как они любят Еву. Те, что знали ее годы, и те, для кого она была лишь случайной знакомой, сегодня нашли способ сообщить Еве о том, что она лучшая женщина на Земле, и предложить ей все, на что они только были способны.
Нет, Глеб этого не знал. Не знал этого и Борис.
Ревность? Негодование? Презрение? Ничего подобного. Ужас. Один только ужас.
Ужас от сознания того, насколько далека от них теперь та женщина, которую они хотят и не могут заключить в свои объятья. Обнять, чтобы уже никогда не отпускать. Никогда. Потому что она — их счастье. А то, что она их любит или, может быть, когда-то любила, — это то лучшее, что есть или было в их жизни. Самое страшное — терять любовь. И переживали ужас — мужественно, с достоинством, но ужас.
— Что там?! — закричала Ева, увидев, что Борис и Глеб, как загипнотизированные, уставились на экран ее телефона. — Глеб, дай мне сюда!
— Тебе пишут… — пробормотал Глеб. — Тебе пишут, что тебя любят…
Растерянный, раздавленный… Он протянул Еве телефон.
Ева пришла в ярость. Непонятную, необъяснимую, съедающую ее изнутри ярость. Она вскочила, выхватила свой телефон из рук Глеба и со всей силой ударила им об асфальт. Корпус безвинной электронной игрушки разлетелся на мелкие части, но и в таком виде аппарат продолжал надрывно пикать. Признания, просьбы о прощении и приглашения к новым встречам продолжили сыпаться одно за другим.
— Проклятие! — прокричала Ева и опрометью бросилась на проезжую часть.
Зеленый BMW с наглухо тонированными стеклами затормозил перед Евой в самое последнее мгновение. Огромная скорость, дикий скрежет тормозов… Он встал перед Евой как вкопанный. Еще каких-то несколько сантиметров, доля секунды — и он сбил бы Еву насмерть. От ужаса Ева сначала уткнулась руками в капот, но уже через мгновение, словно вытащив себя за волосы из состояния паники, подбежала со стороны пассажирского места, открыла дверь и села внутрь. Еще мгновение, и машина рванула с места.
