Но что мне делать? Если я навешу нудный хомут повседневного сожительства на одну из трёх своих нынешних любовниц (соответственно фортепьяно, флейту и скрипку), каждая из них, рано или поздно, превратится в водосливной бачок… Это неизбежно.
На мою удачу, Раечка не знакома с классиками даже так называемой
«родной литературы». Вообще – она знакома с родной культурой не больше, чем среднестатистический иностранец… Слишком рано ринулась, бедолага, из родительских угодий за гламурно-глянцевым своим счастьицем… А что в результате своей охоты получила? Её простодушный прицел полностью сожрала ржавчина традиционного для их этносов рабства…
Возьму-ка я продукцию их известного бабника и картёжника (ну и, разумеется, резонёра по совместительству). Она, как нельзя лучше, предоставляет любому версифицирующему привольный диапазон для импровизаций…
С этими мыслями Аад жадно накинулся на клавиатуру – и… Мгновенно, из той же клавиатуры, вынырнул – и впрыгнул в Аада ловкий орфический бес… В течение сладкой четверти часа Аад и бес развлекали друг друга – вакхически-солнечно и безоблачно, в невинной салонно-альбомной форме.
(Стишок Аада «по случаю» – написан, соответственно, на нидерландском языке. Ниже дан его авторизованный перевод. – Примечание Первого свидетеля.)
ПАНЕГИРИК РАИСЕ, МОЕЙ ДОРОГОЙ ЖЕНЕ
Любые скандалы выносит,
Всегда терпелива, ровна…
И денег на тряпки не просит,
Брильянтов не носит она!
В ней крепко живёт пониманье:
Без мужа она – круглый ноль.
Хоть муж ей – одно наказанье,
Позор, униженье и боль.
Этап каждый день у нас – «новый»,
Коль бреду поверить её.
Оковы ей – счастья подковы.
Бедлам – разлюли-прожитьё.
В дешёвую мчится киношку -
Кормить канареечный мозг,
Страстишек хлебнуть понарошку,
И трепетно таять, как воск.
А дома – такое же стойло,
Как было, как будет – всегда.
Но сладко привычное пойло…
Горит меж ногами – звезда!
ЧастьIII. УПРАЖНЕНИЯ С ГЛАГОЛОМ «ЛЮБИТЬ»
(письменные показания Первого брачного свидетеля: продолжение)
1
…В следующую среду в кабинете психотерапевта Рая, равно как и семейная исцелительница, пришла в полный восторг от бойких куплетиков Аада (последнюю строфу которых он, глумливый, даже пропел). Обе дамы крайне редко сталкивались со стихами – с
искусством вообще, – да и где с ним в повседневной жизни столкнёшься? (Надо ведь чем-то питаться! – о да! – надо ведь платить за квартиру – о да! Еtc.). Короче говоря, трогательная неискушённость привела зрительниц к тому, что обе они, несмотря на значительную разницу в своём образовательном статусе, с единодушным ошеломлением восприняли ловкие фокусы рифм (как ребятишки из простонародья воспринимают цирковые номера) – при этом целиком упустив самый смысл.
Семейная исцелительница даже сделала профессиональное заключение, что раз муж посвящает жене стихи, – это является неоспоримым проявлением его (то есть мужа) к ней (то есть к жене) любви. О каковой муж, вероятно, и сам ещё не догадывается! И Рая – даже раньше, чем был поставлен этот диагноз, – с таким положением дел согласилась.
2
А вскоре Аад сократил число своих любовниц до одной. На что Рая дала ему строго симметричный ответ: она родила одного ребёнка. (В смысле: ещё одного – к уже имевшему место быть.) Мальчик был назван Аад.
Прирост семейства ван дер Брааков однозначно показывает, что Рая не позволила себя провести на зажёванной мякине. Может, кому-нибудь, менее битому, резкое сокращение штата аманток показалось бы отрадным симптомом – и даже плодотворным результатом посещений семейного психотерапевта, но…
Но, на сей раз, не Рае. Мощный инстинкт «плодовитой самки» (Л. Н.
Т.) в совокупности с эмпирической, уже немалой, поднаторелостью, помог ей восчувствовать – безо всякого суфлёрства мамаши и даже без помощи Клуба, – что пока Аад шатался туда-сюда развесёлый, пока телефон звонил ему самыми разными женскими голосами и от него веяло самыми разнообразными духами, – семейный барометр показывал «ясно».
Но когда Аад стал ходить смурной… И когда поднятая ею трубка телефона стала зловеще молчать… Да, молчать – одним и тем же женским голосом… И когда от Аада стало разить одним и тем же каверзным парфюмом «BrunoBanani»… И когда он как-то странно начал поглядывать на чемодан…
Раиса поступила так, как поступила бы на её месте всякая другая
берегиня очага: она ринулась цементировать семейные руины. Точнее: она ринулась цементировать семейные руины жестоким, но отлично проверенным способом. А именно: она ринулась цементировать семейные руины живой жизнью ни в чём не повинного существа.
Библейскими хитростями и мифологически изощрёнными самоунижениями – она добыла-таки семени своего малодушного супруга (уже стоявшего одной ногой в квартире избранницы) – и, как было сказано выше, вызвала к этой страшной жизни ещё одно существо, превратив невесомый свет далёких звёзд в три килограмма и сто пятьдесят граммов красного, орущего мяса.
Однако уже через два года после этого семейного торжества соседи, то есть очевидцы поневоле, шумно заявляли друг другу в ближайшей пивной, что видели Аада, загружавшего ярко-жёлтый итальянский чемодан в багажник своей «мазды». И это при том, что до периода отпусков было ещё весьма далеко!
Затем очевидцы-соседиотметили, что фигура Раисы, придирчиво выбиравшей зелень в овощной лавке, вроде как раздалась.
Народные приметы оказались верны. Раиса родила ещё одного ребёнка.
Она назвала его, конечно же, Радомир.
И вот тут выверенная веками мудрость народных примет полностью восторжествовала над статистически оснащённой наукой социологией, этнографией и демографией вместе взятыми. Очевидцы-соседи(а по совместительству завсегдатаи ближайшей от дома ван дер Брааков пивной) вывели, между двумя кружками пива (все великие открытия в этом мире совершаются между делом), общий закон. Этот закон устанавливает жёсткую корреляцию между гражданским статусом поголовья народонаселения – и условиями его, народонаселения, прироста. Назвали закон фамилиями открывших его очевидцев-соседей-Хичкока и Линча.
Звучит закон Хичкока – Линча так:
РОЖДЕНИЕ ВТОРОГО И ВСЕХ ПОСЛЕДУЮЩИХ ДЕТЕЙ В ЕВРОПЕЙСКОЙ СЕМЬЕ ЯВЛЯЕТСЯ ИНДИКАТОРОМ ТОГО, ЧТО СУПРУГИ, К МОМЕНТУ ЗАЧАТИЯ, НАХОДИЛИСЬ НА ГРАНИ РАЗВОДА.
Через год этот закон, в общедоступных визуальных образах, был проиллюстрирован снова: Аад выгрузил возле двери (на которой по-прежнему сияла латунная дощечка «AAD amp; RAYAvanderBRAAK») три новых чемодана. Далее всё шло по известной схеме: через несколько месяцев очевидцы-соседивидели сильно располневшую Раю, которая, на сей раз, придирчиво копошилась, как мышь, в крупах бакалейной лавки; затем все знакомые, в том числе упомянутые соседи (всегда готовые на роль понятых), получили открытку, украшенную розовыми маргаритками и весьма озабоченным харизматическим аистом. Открытка оповещала, что
Рая благополучно разрешилась от бремени, родив девочку, которую назвали в честь отца Адой; ещё через три месяца Аад погрузил в багажник своего белого «пежо» чёрный, синий и красный французские чемоданы и уехал далеко – не в смысле географических координат, но именно что в смысле мировоззренческого ощущения; после чего, через полгода, соседи вновьполучили открытку – на которой в качестве скромного иллюстративного украшения чернело сломанное деревце – и было вписано краткое сообщение о том, что Раиса (Рая) ван дер Браак, урождённая Голопятко, супруга Аада ван дер Браака, мать Йооста,
Аада-младшего, Радомира и Ады ван дер Брааков, дочь Ефросиньи и
Василия Голопятко, сестра Эсмеральды и Карменситы Голопятко, скоропостижно скончалась.
