— Почему много? Что ты говоришь?!
— А то!
— Поясни!
— Тут еще один приходил, толстый такой, его краном не подымешь! затараторила Пак. — А он на одних ладошках по стенам и потолку ползал, как муха, еще похлеще! Вот так-то!
Ким схватил ее за плечи, встряхнул с силой.
— Кто это был?! Отвечай! Кто?!
— Это был я, Ким! — раздался из-за спины приглушенный голос,
Ким обернулся.
Спиной к запертой двери стоял толстяк в светлом костюме, поверх которого был напялен огромный бронежилет. На голове у толстяка была надета сетчатая металлическая маска-экран. В руках он держал автомат. Держал, наставив дуло прямо в лицо Киму. По обе руки от толстяка стояли восемь здоровенных парней в таких же сетчатых масках. Четверо из них держали наперевес ручные крупнокалиберные пулеметы, у двоих на плечах лежали короткие и толстоствольные гранатометы — острия гранат также смотрели Киму в лицо. Еще двое придерживали за края свернутую, крупноячеистую сеть.
— Это западня, Ким! — сказал толстяк почти ласково. — Ты сам вошел в нее! Вошел на приманку! Вошел и захлопнул дверь. Что делать, Ким, но ты попался, не надо дурить!
Нерожденный решал, что же предпринять. Его мозг работал сейчас с тройной нагрузкой. Когда они успели войти? Видно, тогда, когда Пак орала. Он не услышал! Здесь мягкие полы. Нет, все равно это непростительная ошибка — так попасться!
— Спать! Все спать! Немедленно спать! — выкрикнул он и послал гипнотический заряд чудовищной силы, способный уложить армию.
Пак рухнула на пол, словно у нее подрубили ноги. Но толстяк и солдаты стояли.
— Спать!!!
— Не дури, Ким! Ты видишь эти штуковины? Ты сам должен понимать, что экраны не пропустят твоих сигналов. Не дури. Сбрось сумку и ложись на пол!
Западня захлопнулась. И бежать было некуда. Ким метнулся к стене. Мгновенно из его пальцев выскочили наружу острейшие плоские когти. Он наискось резанул по пластику, ухватился за край, отодрал пластинку шириной в два метра. И тут же ударил кулаком в стену — кирпичи должны были вылететь огромным сцементированным куском… Но они не вылетели. Их не было. Под пластиком высвечивались тусклая стальная стена.
— И так везде, Ким. Не рыпайся, не трать понапрасну сил и времени! Ложись!
Ну уж нет, решил Нерожденный, здесь вы из гранатометов палить не станете, самих себя поубиваете к чертям! Нет! Не бывает безвыходных положений! Мы еще потягаемся, кто кого! И он резко взлетел вверх, под потолок.
Пулеметная очередь прозвучала глухо. Пули не рикошетили, они вязли в пластике. За первой ударила вторая, потом еще две, потом все смешалось в общем треске. Киму задело лишь плечо да немного левую ногу. Это было ерундой. Но все-таки они прижали его к полу, не давая подняться вверх.
— Завязывай, Ким! Ты всем надоел уже! Парням пора на обед, не зли их!
Ускорив все реакции в организме мысленным приказом, Ким перешел в более быстрое временное измерение и молнией метнулся на толстяка. Он должен был повалить его, сокрушить, пробить себе дорогу к двери — и один землянин не смог бы выдержать подобного натиска… Но толстяк мощнейшим ударом в челюсть отбросил его к противоположной стене.
Ким попробовал прорваться еще раз, потом еще. Но исполинской мощи удары повергли его наземь, оглушая. Толстяк был силен как динозавр. Лишь чуть прочухавшись, Ким вспомнил слова Банги. Точно! К ним попали стимуляторы! Иного быть не могло. Но это означало, что он обречен, ведь придется вести схватку на равных даже с перевесом на их стороне. А это было равносильно битве с паровым катком.
Оставалось еще одно средство. Оно висело в сумке за спиной. Но к нему следовало прибегать лишь в крайнем случае.
— Все, Ким! Понимаешь, все! Западня захлопнулась! В ярости он изрезал бритвенными когтями весь пластик, поотдирал огромные куски. Но везде посвечивала сталь. Он швырял эти куски в солдат, пытаясь отвлечь их, ослепить. Но парни были, видно, привычные к потасовкам, они знали, как себя вести.
Очередной удар толстяка свернул Киму челюсть на сторону, сплющил нос. Ребра у него были и так уже переломаны. Но Ким держался. Держался, потому что внутри него был Нерожденный! А это существо не так-то просто уничтожить!
В какой-то неуловимый момент на него набросили металлическую сеть. Он тут же разорвал ее в клочья, не дав себя повалить, сбить с ног. Силенка еще была в этом теле!
В руках у парней появилась новая сеть. Они выжидали момента. Но и он выжидал. Он уже понял, что никакого подкрепления не будет, что надо их давить, пересиливать по одному, что парни сломаются, что не выдержит даже этот наглотавшийся стимуляторов суперсилач. И он снова и снова бросался на них, пользуясь тем, что оружие пока они против него не применяли.
Троих удалось уложить. Но остальные держались. Они стояли насмерть, не уступая ни пяди. Ким потянулся к заплечной сумке. Но толстяк и тут опередил его.
— Давай! — прозвучало визгливо.
И одновременно пять очередей ударили в Кима. Били по рукам и ногам.
Кожа ошметками летела по углам, капли крови разлетались, будто из центрифуги, скрипели и скрежетали кости, оторвало четыре пальца, пробило колени, лодыжки, перерубило все сухожилия на правой ноге… Но Нерожденный держался. Он не хотел сдаваться. Титаническим усилием он восстанавливал поврежденные ткани. И держался!
И все же, когда его рука уже вытащила из черной сумки небольшой, размером с детский мячик или апельсин, шар, и когда ослепительная вспышка должна была сжечь не только всех стоявших на пути, но саму пластиковую стену, пробить дыру в стали, на Кима снова обрушилась тяжелая сеть. Одновременно глухо бухнул гранатомет — руку вместе с зажатым в ней аннигилятором вырвало из плеча, отбросило в угол. Едкий дым заполнил и без того продымленную, загазованную камеру. Отрикошетившей гранатой изуродовало и повалило на пол двух парней, стоявших впритык с толстяком. Но сам толстяк уцелел. Он без передышки всаживал пулю за пулей в истекавшего кровью Кима. И сам не верил ничему из происходящего. Да, комиссару Грумсу казалось, что это бред, паранойя, помноженная на шизофрению и все психозы вместе взятые! Этого просто не могло быть! Но все это было!
