— Я далёк от желания даже комментировать эту, мягко говоря, крайнюю точку зрения, — говорит академик Н. М. Жаворонков. — Однако её очевидная каннибальская форма — это не игра досужего ума. Сущность взглядов мальтузианцев всех мастей, ныне здравствующих и в бозе почивших, одна и та же. И она достаточно серьёзна, чтобы не отмахиваться от взглядов идейного противника, а противопоставить им подлинно научный анализ вопроса.

Если по всей Земле поднять урожаи до уровня передовых сельскохозяйственных стран, то даже без расширения площадей обрабатываемой земли продовольствия вполне хватит, чтобы прокормить 10 миллиардов человек — втрое больше, чем сейчас.

Если распространить кормовые и продовольственные культуры на половину поверхности суши, то средствами питания будут обеспечены 50 миллиардов человек, а если сюда же включить съедобную продукцию Нептунова царства, то и более 100 миллиардов.

Когда наука окончательно раскроет механизм фотосинтеза и научится управлять этим процессом, тогда кпд растений удастся увеличить в несколько раз. Достаточно довести его с теперешних 0,5–1,5 процента до 10 процентов при вегетационном периоде в полгода, как вся потенциальная посевная площадь суши (100 миллионов квадратных километров) сможет прокормить триллион человек.

Вот передо мной серия кадров, словно выхваченных из-за туманной завесы будущего удивлёнными глазами фантаста. Но нет, художник иллюстрировал не фантастический роман профессионального мечтателя от литературы. Он комментировал карандашом и кистью прогнозы учёного, разумеется, не лишённого воображения, но самого настоящего учёного — известного физика, председателя Британского межпланетного общества Артура Чарлза Кларка.

Итак, мир спустя 500 лет — каков он?

Двенадцать картинок. Подписи: «Январь 2465 года», «Февраль 2465 года». И так далее — ровно дюжина. Города с высоченными домами. Многоэтажные дороги. Половодье машин — едущих, плывущих, летящих. Зелёные стадионы. Лесистые горные склоны. Плодородные поля. Морские плантации. Золотые пляжи. И море — смеющееся под солнцем, свободное, безбрежное, широко раскинувшееся до самой кромки горизонта, расцвеченное кое-где пёстрыми крыльями парусов. Наконец, человек — стройный, элегантный, чуть-чуть похожий на выходца со страниц журнала мод. Но не в этом дело. Где искажённые яростью лица конкурентов, воюющих за жизненное пространство? Где измождённые недоеданием, бледные беспризорные дети? Куда девались предсказанные Мальтусом вселенские голод, скученность, мор? Почему по-прежнему зеленеют луга, шумят леса, плодоносят сады и поли? Быть может, Кларк и ведать не ведает о кривой роста народонаселения, стремительно взбегающей ввысь?

Думается, дело в другом. Даже на Западе мрачная утопия Мальтуса, одного из апостолов человеконенавистничества, становится всё менее популярной. И совершенно не находит отклика в среде прогрессивно настроенных учёных.

Кларк не коммунист. Но ему явно претит воинствующий антикоммунизм и его отвратительное чадо — «холодная война». Учёный отнюдь не склонен идеализировать мир, в котором он живёт. Напротив, в произведениях А. Кларка там и сям попадаются колкие шпильки, задевающие уклад пресловутого «свободного мира». «Но касается Кларк социально-политической стороны дела именно мельком, старательно обходя поля сражений идеологии марксизма с буржуазной идеологией, — пишет доктор исторических наук И. Бестужев. — В исторической борьбе между капитализмом и социализмом он предпочитает оставаться нейтральным. Прогресс науки должен вывести человечество из мрачных ущелий сегодняшнего дня к вершинам светлого будущего — такова ясно прослеживаемая мысль автора».

В своей книге «Черты будущего» А. Кларк набрасывает контуры этого прогресса. Он помещает в ней знаменитую таблицу, обошедшую все издания мира. В ней три раздела: свершения науки и техники вчера, сегодня и завтра.