Литмир - Электронная Библиотека
A
A

То, что случилось в отношении Конте, вогнало Голландцев в страх, как бы Король не сделал вот так еще какого-нибудь непредвиденного завоевания; они потребовали установления короткого перемирия между партиями. Они были совершенно уверены, что Испанцы охотно дадут на это их согласие; но они не могли рассчитывать на то же самое со стороны Его Величества, и они попросили Короля Англии присоединиться к ним, дабы его добиться. Его Величество Британское, кто не хотел подогревать недовольство своих народов, в чьи намерения входило заставить Короля заключить мир на условиях, угодных его врагам, или, по меньшей мере, объявить ему войну, дал знать об этом Его Величеству, как о деле, почти необходимом для него, дабы помешать продолжению интриг кое-кого из дурно настроенных его подданных. Король не пожелал ему в этом отказать, но при условии, что перемирие коснется исключительно осад, поскольку он хотел еще прокормить его армии за счет своих врагов, хотя те, однако, находились уже в довольно бедственном положении. В самом деле, кроме войны, опустошавшей Фландрию, там появилась еще и чума. Она даже настолько свирепствовала там, что этой стране недоставало только голода, чтобы иметь разом все три бедствия, из каких Бог дал выбрать Давиду одно в наказание за его грех.

/Новая кампания. / В этом году мы рано пустились в кампанию, дабы по-прежнему разорять вражескую страну. С апреля-месяца образовали два лагеря, продвигаясь все дальше в сторону Брюсселя. Один был под командой Ла Фейада и Маркиза де Коалена, другой — Герцога де Рокелора. Ла Фейад и Коален столь отличались один от другого, что я не знаю, как их выбрали для совместного командования. Один был воплощенной вежливостью, другой был груб до такой степени, что не имел себе подобного. Однако, так как одно из этих качеств нравится обычно больше, чем другое, Ла Фейад, кто был грубияном, имел, пожалуй, столько же приверженцев, сколько и Коален, кто был вежлив. Причина этого была та, что он распространял свою вежливость безразлично на всех на свете, в том роде, что оказывал ее ничуть не больше к высокородному человеку, чем к поваренку.

Эта привычка, либо естественная для него, либо приобретенная давным-давно, пустила в его сознании столь глубокие корни, что как бы с ним ни говорили о ней, он не мог от нее отделаться. Его друзья несколько раз предупреждали его, что она принесет ему только вред; но это было все равно, как если бы они вообще с ним не разговаривали; даже еще и сегодня, когда я посылаю моего лакея сделать ему комплимент, он выказывает к нему ровно столько же вежливости, как если бы это был я сам; кроме того, что Коален был Генерал-Лейтенантом, он был еще и генеральным Мэтром Лагеря Кавалерии, вместо Бюсси Рабютена. Король обязал того подать в отставку и распорядился этой должностью в его пользу, при уплате за нее двухсот пятидесяти тысяч ливров. Однако, так как он имел скорее вид девственницы, чем мужчины, наделенного столь высокой должностью, он ненадолго ее за собой сохранил. Маркиз де Лувуа был счастлив, когда он сложил ее с себя в пользу Шевалье де Фурия, кто был совсем другой человек, чем он. Не то чтобы я не считал его бравым собственной персоной и даже очень хорошим Офицером; но так как существуют люди, о ком говорят, будто бы их мина приносит несчастье, свидетель тому некий Аббат Мелани, кто не умел никуда войти, как тотчас же все женщины не восставали против него; так же есть и Офицеры, кто, хотя и очень бравые в глубине души, настолько обижены природой, что никто не пожелал бы поставить на них, когда бы даже то, что они предпринимали, мог бы сделать маленький ребенок. Кто же пожелает, например, поставить на Маркиза де Гаро, точно так же, как и на Эрмено, его брата; что до меня, то если бы я был на их месте, или я никогда не глядел бы на себя в зеркало, или же я никогда не явился бы ко Двору, а еще менее в армию. Я бы уж лучше предпочел сохранять мое добро в моей провинции, а не выставлять его напоказ в должности Лейтенанта и Помощника Лейтенанта Стражников. Одно это звание, что наполняет рот, поскольку сказать: «Лейтенант Стражников» кажется почти объявить о прибытии первостатейного героя, одного этого резона было бы достаточно, дабы избавить их от подобных мыслей; но прервемся на этом, и не будем больше ничего об этом говорить; не всякую правду бывает хорошо сказать, главное, когда кто-нибудь может ею и оскорбиться.

/Мир, заключенный в Экс-ла-Шапель. / После того как мы провели шесть недель или около того в кампании, договором был заключен мир в Экс-ла-Шапель, куда заинтересованные партии направили своих посланников, и Принцы, входившие в Тройной альянс, сделали то же самое. Все завоевания Короля остались за ним, за исключением Франш-Конте, эту провинцию ему пришлось вернуть. Однако это был лакомый кусок, и ему тяжело было на это решиться, но такова была необходимость, потому как Англичане дьявольски бесились, лишь бы объявить их Короля против него.

Двор нисколько не прерывал своих удовольствий, хотя война не самое подходящее для этого время, и кажется даже, что такое великое занятие, как это, должно было бы заставить забыть все остальное. Однако и там все пошло совсем по-другому, когда мир был заключен; каждый принялся заниматься любовью; но никто не делал этого столь наивно, как Мадемуазель де Сен-Желэ, фрейлина Королевы. Она была, тем не менее, мало к этому приспособлена, она была явной дурнушкой, но так как никогда не отдают себе в этом отчета, она считала себя, по крайней мере, сносной, а превыше всего этого из столь доброго дома, что она вбила себе в голову, будто бы может увлечься страстью, как и любая другая. Это было бы правдой, если бы было достаточно высокого происхождения, чтобы сделать мужчину влюбленным. Дочь дома Люзиньанов, кем она и была, действительно имела бы на это справедливые претензии. Как бы то ни было, некий Нормандец, высокородный человек, точно так же, как и она, вообразив себе, будто бы у нее больше достояния, чем она имела, размяк подле нее на этом основании, она же приняла все это дело с такой доброй верой, что тут же ответила ему взаимностью; но этот заинтересованный любовник, узнав через какое-то время, что не все то золото, что блестит, благополучно выбрался из неудачного предприятия и удалился в тень. Бедная девица не желала ничему поверить, хотя и сама могла бы это заметить, и даже ее друзья ей о том же говорили. Она подыскивала тысячу извинений тому, что он не появлялся больше у Королевы, где он привык ее видеть и шептать ей какие-нибудь ласковые словечки походя; но, наконец, не в силах больше сомневаться в своем несчастье, едва она в нем окончательно убедилась, как сразу же сделалась желтой, как айва. Затем на нее навалилась тяжелая болезнь и вынудила ее улечься в постель. Наконец, не сумев утешиться от гибели всех ее надежд, она умерла в самое краткое время, обвиняя Нормандца в своей смерти, все равно как если бы он был ее убийцей.

325
{"b":"98533","o":1}