– На счет своего наследства, ну, или власти?

Имам улыбнулся, как улыбаются слабостям любимых людей. – (Задумчиво) А разве это сейчас важно? Главное, мы друг друга любим.

– Нет, мой хороший, и это тоже главное. Без денег трудно будет нам.

Прошли те времена, когда с любимым и в шалаше рай.

– А разве ты не веришь в чистую любовь?

– Нет! Это глупости! Только в сентиментальных романах пишут, что без любви и кенгуру не скачет. Любовь описывается теми, кто никогда сами ее не испытывали, но слышали от тех, кто видел тех, кто знает, как приблизительно это чувство симулировать. Что-то екнет в сердце, и глупцы подумали, что это любовь. Но тебя я люблю, Имам, но и деньги я люблю.

Имам стоял обиженный. Приподнял ветерок его волосы. Он смотрел на Офру холодным взглядом.

– Офра! Хочешь, я тебе открою тайну?

– Какую? Обожаю тайны!

– Боюсь, что это не та тайна.

– Ты уверен (надменно)? Что ж, говори, а мы поглядим.

– Офра! Ты хоть знаешь кто я?

– Ты принц. Будущий наследник президентского кресла.

– Нет. Это не так.

– А кто ты (с любопытством смотрит)?

– Я конюх. Поняла? Конюх! Хоть и бывший, хотя бывших конюхов не бывает. – (Застучала глазами) Не поняла А этот маскарад с династией, престолом?

Что это, сказка значит?

– Да, сказка. Угадала! И что? И как теперь? Ты сейчас меня любишь или нет?

Офра пристально посмотрела на Имама с ног до головы. Вся душа перешла в ее взгляд.

– Серьезно говоришь?

– Ну да (с улыбкою)

– Ты конюх?

– Конюх, конюх (с улыбкой)!

– Точно?.

– Так точно! И что теперь (радостно)?

– Да пошел ты на хер! Урод! Только конюха мне не хватало. Я вижу Рим, Париж и Прагу, а тут ко мне липнут конюхи. Отвянь, чмо! Ну ничего, я с Сулейманом разберусь. Это его проделки, знаю. А я – дура, поверила, повелась, как шалава на лимонад.

Имам изучающе посмотрел на Офру, улыбнулся.

– Да нет же, Офра, я пошутил. Какой я тебе конюх! Обалдела, что ли? Я принц, самый настоящий! Я просто хотел проверить, как ты любить умеешь.

Оказалось, что ты любишь только власть.

Офра, закинув руки за голову, вскрикнула, как ужаленная, затем перед ним присела на колени.

– Ох ты, чудовище! Издеваешься надо мной? Прости меня, Имам! Умоляю тебя, прости. Я сорвалась.

– Да? Простить? Ну хорошо, вставай. Вставай, говорю. Я пошутил, пошутил. – (С оттенком недоверия) Ты точно пошутил, Имам? Такие шутки я не признаю.

– Но мы же любим друг друга. Нет разве? – (Остановилась) Нет, постой. Любить то, мы любим, это само собой. Но ты точно пошутил на счет конюха?

– Ну ты мозглячка! Нет, не пошутил, я конюх. Клянусь! Ко – нюх я, ко – нюх!!! Конюх!!! Конюх! Конюх! (Заорал так, что коровы испугались и отбежали в сторону).

Второй раз Офра не выдержала такого чистосердечного признания. Она напустилась на него как бешеная.

– Ах ты сволочь! Значит, издеваешься. Сука! Охуел ты что ли?

Опять Имам посмотрел на нее, улыбнулся.

– УфХорошо, Офра. Ладно, все. Я пошутил. Не конюх я, не конюх. Остынь!

Все! Принц, принц я на хер, вот я кто! Я сын Георгия Агаева.

– Да на хуй ты пошел!!! Не верю я тебе. Докажи!

Еще несколько раз продолжались эти маневры, где Офра дергалась, заламывала худые руки, а Имам зубоскалил. Они говорили много и долго.

Иногда он машинально тянулся к ее пышной груди, и Офра резко хлопала его по тыльной стороне ладони.

Исаак с Сулейманом стояли в палисаднике. Оба взяли в руки лопаты и начали копать. Копали долго, частенько вытирая со лба испарину, и опять копали сочную черную землю. Они принесли стебельки березы, и хотели их посадить.

– Уф, устал. Сулейман! Вот скажи, разве догма о бессмертии души не утешает бедных и несчастных? Я знаю, что ты не веришь в загробный мир, отрицаешь потустороннюю жизнь.

Но мне интересно. Пусть потусторонний мир – это иллюзия, но разве он не успокаивает и не радует? Разве это не хорошо, если человек поверит в то, что он переживет себя, и когда-нибудь он в небесах будет парить. Нет?

– УфВспотел я уже. Оф Честно говоря, – ответил Сулейман – я не думаю, что желание утешить кучку неудачников может оправдать поголовное отравление мозгов миллионов умных людей. И еще! Разве можно искажать истину ради чьего-то блага или желания?

Так будь реалистом, смирись с судьбой, которая говорит, что ты, с другими вместе, обратно будешь брошен в жопу Природы, и вскоре возродишься в какой-то иной форме. В виде бабочки может, ты появишься, а может и в виде свиньи. Не знаю.

Ибо в Природе ничто не исчезнет бесследно.

Жизнь человека – это как дерьмо в наших кишках. Пока оно в кишках, значит оно живет и мается. А когда мы опорожняемся, освобождаемся от дерьма, то тут же освобождается и дерьмо, оно не умирает, а именно освобождается.

Так же и жизнь! Пока мы якобы живем, именно якобы, значит природа нас пока не высрала, не опорожнила нас из своего кишечника. Как умрем, значит – жизнь начинается. Земной шар – это кишечник, а мы, люди – это дерьмо.

– Но дерьмо же уходит в унитаз, или в почву, на удобрения. А человек?

– Правильно. А куда после смерти уходит человек? Объясни мне пожалуйста.

Опять же в землю, на удобрение. С точки зрения природы, человек и дерьмо – это одно и тоже, а наша Галактика и кишечный тракт – почти синонимы.

Составляющие нас элементы вначале разлагаются, затем соединяются заново уже по-другому, в иных сочетаниях, как любое дерево. Оно скидывает с себя листья, а затем весною заново обрастает ими же. Но уже листочки растут по – другому, по – иному, по – весеннему.

И вас всех, тупых верующих, я теперь спрошу: разве это распределение хуже рая или ада? Все мы норовим попасть в рай, и боимся ада, между тем идиоты – верующие твердят, что для спасения требуется милость, которую Бог обещал немногим! Шикарно!

Очень утешительная мысль! Кто из вас не хотел бы исчезнуть без следа, чем вечно гореть в огне? Лучше вечная спячка без сна, чем муки ада!

Разве нет?

Хотя в любом случае ты будешь видеть сон. Сон будет! Хотя это будет просто сон.

Недавно я в одной компании дискуссировал с одной верующей азербайджанкой. Она постилась, молилась, и пр. и пр. Теперь слушай. Я ей задаю вопрос: ''а что такое рай?', она отвечает: ''В Коране все написано''. Я не отстаю: ''а сами то вы как понимаете рай?'' Я вижу, что она начала нервничать. Ага Напряжение между нами росло, и я, разумеется, так и не получив ответа на эти обычные вопросы про рай и ад, говорю ей: ''как можно верить в то, чего еще до конца вы не поняли''. И что? Она меня, это меня, обозвала невежей. Так и сказала перед всеми: ''вы невежа! Вы говорите глупости''.