Нолан, влекомый неведомой силой, шагнул к Шандре, разглядывая ее так, словно она – прелестный портрет, который скоро у него заберут. Ему хотелось так много сказать ей, коснуться ее хоть раз, прежде чем появится Дафф и навсегда разлучит их.

Он нежно провел ладонью по ее лицу, запоминая каждую черточку и ощущение атласной кожи под пальцами. Это его прощальная ласка. Он будет рядом, но бесконечно далеко от нее – отныне между ними пропасть. Дафф позаботится о том, чтобы он не посмел коснуться голубоглазой плутовки.

– Шандра, я нашел в тебе то, чего нет ни в одной женщине. Нам было хорошо вместе.

Шандра нахмурилась. Что это Нолан так расчувствовался? Он никогда таким раньше не был. Что это еще за нежности? Послушать его, так можно подумать, он расстается с ней навеки. Она вопросительно посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь разгадать его тайну. Нет, это, конечно же, не прощание. Зачем Нолану покидать ее, когда он и сам стремится отыскать сокровища? И почему она ощутила такую щемящую пустоту при одной мысли, что он уходит из ее жизни навсегда?

– Почему ты уходишь? – спросила она, и голос ее невольно дрогнул.

– Я не ухожу, – прошептал он, наклонившись к ней.

Его поцелуй был неторопливым. Нолан в последний раз пробовал на вкус ее губы, такие податливые и сладкие, обнимал ее тело, так жарко прильнувшее к нему. Его руки обвились вокруг ее талии, лаская ее так, как он никогда прежде ее не ласкал. В его объятии не было поспешности страсти. Он ловил каждый миг их прощальной близости – поцелуи, ласки, стараясь запомнить все и унести с собой навечно.

Прошло несколько минут, прежде чем Нолан наконец заставил себя прервать поцелуй, который был слаще вина. Глаза его пробежали по ее прелестному лицу. Он по-прежнему сжимал ее бедра, не в силах разнять руки.

– Маленький дикий цветочек, если только на свете существовала бы женщина, которую… – Нолан, видимо, решил не облекать свою мысль в слова. Слегка улыбнувшись, он начал снова: – Я останусь с тобой. Но к нам присоединится еще один человек, который будет сопровождать нас до конца нашего путешествия.

Шандра недоуменно подняла брови. Нолан несет какую-то чепуху. Сперва целует ее и обнимает так, будто она из хрупкого стекла. Он никогда не был с ней таким нежным – страсть всегда делала его нетерпеливым и настойчивым. Потом он вдруг заявляет, что с ними теперь будет еще и какой-то человек. Святители Господни, да кто же это? В этих диких местах можно встретить только индейцев, испанцев, разбойников и мексиканцев – и все они гонятся за ними, как стая гончих за лисицей.

Она смотрела на него в некотором замешательстве, и Нолан широко ухмыльнулся.

– Ты хорошо его знаешь. А уж он-то о тебе никогда не забывал. – Он бросил взгляд в сторону кедровых зарослей. – Дафф…

– Дафф? – повторила Шандра, и кровь отхлынула от ее тронутых загаром щек. Сердце ее на мгновение перестало биться и замерло, как пойманная пташка. У Шандры перехватило дыхание. Она вцепилась в Нолана, боясь упасть.

Шандра ни разу не падала в обморок в отличие от своей матушки, но сейчас ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Ноги у нее подкашивались, пока глаза ее искали в тени кедров крепкую фигуру человека, известного под именем Даффа. Нолан был тут же забыт (впрочем, как он сам и предполагал), и Шандра, заливаясь смехом и слезами и не переставая выкрикивать имя Даффа, бросилась стрелой к темному силуэту.

Дафф широко улыбнулся и раскрыл Шандре свои объятия.

– Папа! – Шандра прильнула к отцу, как будто тот был ее единственным спасением. – Но как же?.. – с трудом вымолвила она, и слезы, которые она сдерживала все последние месяцы, хлынули из ее глаз.

Дафф нежно обнял ее плечи, сотрясавшиеся от рыданий.

– Это долгая история, Шан, – пробормотал он, с силой сжав ее в объятиях. – Но я восстал из мертвых и теперь промокну до костей, если ты не перестанешь заливаться слезами. Черт возьми, да ты, оказывается, такая же плакса, как и твоя матушка.

Шандра чуть-чуть отстранилась и взглянула на него, моргая мокрыми ресницами.

– Мама знает, что ты жив и здоров? Дафф утвердительно кивнул.

– Я нанес ей визит перед отъездом из Натчеза. – Его обветренное лицо озарила проказливая улыбка. – Мне необходимо спрятаться до поры до времени, пока я не разузнаю, кто пытался убить меня или подослал убийц. Но смотреть, как комитет кружит вокруг моей жены, было выше моих сил. Я послал Нолана перехватить карту, пока Джонику не вынудили передать ее комитету. Я подумал, что пришло время открыть Джонике, что ее муж все еще жив, прежде чем один из этих сладкоречивых негодяев не убедит ее в том, что ей снова пора замуж. Однако разыскать убийцу оказалось делом непростым, – продолжал Дафф. – У меня и в мыслях не было так долго скрывать от тебя с матерью, что я жив, но положение осложнилось тем, что комитет решил отделиться от федерального правительства.

Шандра была немного сердита на отца, за то что он все это время держал ее в неведении, но его объяснения успокоили ее.

– Значит, это ты прятался тогда в кустах, а не пума, как уверял меня Нолан. И ты прикрыл наше бегство, когда мы спасались от преследователей, – догадалась Шандра. Она смахнула слезы со щек и укоризненно нахмурилась. – Ты должен был сразу же открыться мне! Это жестоко – мы так горевали по тебе.

– Я был тяжело ранен, – оправдывался Дафф. – Когда фермер, проходивший по берегу реки, подобрал меня, вы с Джоникой уже оплакивали мою безвременную кончину. – Он прищурился, сверля Шандру жестким взглядом. – И если уж мы заговорили о хитростях и уловках, ты поступила не лучше, облачась в одежду дона Эстебана и угрожая пистолетом родной матери! Мне пришлось приказать Нолану выкрасть карту у Джоники, но ты еще больше все запутала, когда увела Библию у него из-под носа. Все обернулось совсем не так, как я задумал. – Он покосился на Нолана, который разводил костер, делая вид, что не прислушивается к их разговору. Но он все слышал. У Нолана уши были как у лисы.

У Шандры все перепуталось в голове.

– И все же я не понимаю, почему ты…

Дафф усадил ее на поваленное дерево и опустился с ней рядом, обняв ее рукой за плечи.