– Да – ответил Ален, разрываемый желанием быстрее прекратить этот изматывающий его разговор и воспользоваться неожиданно вспыхнувшей искрой надежды.

– Итак, вы говорите «да»?

Ален в замешательстве покусывал губы.

– Прекрасно, мистер Пайп! А теперь открываем карты! Сегодня утром я перевел на ваш счет два миллиона долларов.

Значит, Баннистер, сказал правду.

– Надеюсь, вы понимаете, что я вас обкладываю со всех сторон…

– Для чего эти деньги?- пробормотал Ален.

– Вы – в заднице, мистер Пайп, и я пытаюсь вас вытащить… Кроме того, я не хочу иметь официальные дела с человеком, у которого в кармане нет ни цента.

– Какие дела?

– Небольшое дельце, которое вас позабавит.

– Что вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы выкупили фирму «Хакетт».

Ален вскочил со стула.

– Что вы сказали?

– В скором времени вы выкупите «Хакетт Кэмикл Инвест»,- ровным голосом повторил Прэнс-Линч.

– Вы сошли с ума!

– Вам лучше знать.

– «Хакетт» стоит по меньшей мере двести миллионов долларов.

– У вас будет эта сумма.

– Никто не поверит, что простой служащий, уволенный несколько дней тому назад, смог купить…

Смех Гамильтона, прервавший слова Алена, напоминал скрежет заржавевших шестеренок.

– С того момента, когда вы сможете платить, вопрос «верить или не верить» перестанет для всех существовать, мистер Пайп. Все забудут ваше прошлое, и никто не будет копаться в поисках происхождения ваших денег.

– Чем вам досадил Хакетт?

– Проблема Хакетта – не ваша!

– То, что вы задумали,- это реально? Ваша операция осуществима?

– Это не «моя операция», а ваша, мистер Пайп. Ничего сложного в ней нет. Предполагаю, что вы хорошо знаете, что представляет собой «организация». Завтра от своего имени вы публично заявите о желании купить «Хакетт».

– Но, мистер Прэнс-Линч, даже в том случае, если все мелкие держатели уступят свои акции, вы ровным счетом ничего не добьетесь. Все знают, что Арнольд Хакетт владеет контрольным пакетом акций. Шестьдесят процентов капитала принадлежат ему.

– Мистер Пайп,- резко прервал его Прэнс-Линч,- если бы вы так же хорошо, как и я, знали, что почем и кто чем обладает, вы были бы сегодня на моем месте – во главе «Бурже»! А я был бы на вашем – в дерьме. Будьте любезны делать то, что я вам говорю, и, ради Бога, не пытайтесь думать за меня. В качестве вознаграждения, по окончании операции, вы получите двадцать тысяч долларов. Вы сами снимете их со своего счета, на котором у вас находится миллион сто семьдесят тысяч четыреста долларов… Остальные возвратите.

Лицо Алена побледнело.

– Маленькая неприятность, мистер Прэнс-Линч. Этих денег больше нет.

– Что-о-о?

– А чем, по-вашему, я играл вчера вечером?

– Но вы же выиграли?

– У вас, да! А принцу Хададу все проиграл.

– Вы играли против Хадада?

– Не я, моя партнерша. Надя Фишлер. Она-то все и проиграла.

– Вы думаете, я вам поверю?

– Я говорю вам правду. В казино все об этом знают. Можете поинтересоваться.

– Вор! Подонок! Вы лжете? Я хочу получить свои деньги! Вы принимаете меня за идиота?

Сжав кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев, он стоял перед Аленом и смотрел на него вылезшими из орбит глазами.

– Я сдам вас в полицию! Я сделаю так, что вас на десять лет упрячут за решетку! Даю вам время до десяти утра, чтобы достать и возвратить всю сумму. До десяти утра! Вы меня поняли? Выкручивайтесь со своей проституткой как хотите! И маленький вам совет… Не пытайтесь скрыться! С этой минуты вы – под наблюдением! Вы меня поняли?

Он бросил на пол стакан, из которого пил, и, пошатываясь, направился к двери.

Чувствуя себя на грани нервного срыва, Ален подождал, пока успокоится биение сердца. Собравшись с мыслями, он попытался проанализировать только что закончившийся разговор. Прэнс-Линч сказал ему слишком многое. Ален чувствовал, что совершенно случайно прикоснулся к тайне, смысла которой пока не понимал. Стоит ли предупреждать Хакетта? Он вспоминал слова Прэнс-Линча: «С этой минуты вы – под наблюдением». Лучший способ проверить реальность угрозы – это спровоцировать ее. Он положил в сумку джинсы, несколько рубашек и необходимые предметы туалета. Было три часа ночи. Часам к семи утра он, пожалуй, доберется до дома, где живет Тьерри. Главное, перед тем как оказаться в тюрьме,- увидеться с ней, а там хоть потоп…

В дверь постучали.

Граф с беспокойством и нетерпением ждал жену. Во время погрома в казино она куда-то исчезла, и теперь, сидя перед телефоном, он думал, стоит ли звонить в полицию.

Неожиданно в замочной скважине заскрежетал ключ, и в комнату вошла графиня.

– Мэнди! Что с вами случилось? Я умираю от беспокойства…

Черное муслиновое платье висело на графине лохмотьями, на одной из туфель не было каблука, спутавшиеся волосы на голове были испачканы грязью.

– Мэнди!

Жестом руки она попросила его замолчать. Опершись спиной о стену и закрыв глаза, она прерывисто дышала. Ее грудь судорожно поднималась и опускалась.

Он подошел к ней.

От нее исходил запах бензина и отработанного масла.

– Мэнди, что с вами сделали?

– Дайте отдышаться, Хюберт.

Он внимательно ее рассматривал: ее шея была покрыта подозрительными, напоминающими кровоподтеки, пятнами. Она заметила его взгляд.

– Это мелочи,- сказала она странным голосом.- Посмотрите сюда…

Она задрала подол вечернего платья, и граф увидел фиолетового цвета полосы на ее теле. Его лицо стало мертвенно-бледным.

– Они меня отстегали ремнями, Хюберт.

– Они изнасиловали вас?- дрожа всем телом, спросил он. Она молча кивнула головой.

– Они делали это на своих мотоциклах…

– Сколько их было?

– Не знаю.

– Я вызову полицию.

– Не надо, Хюберт,- устало запротестовала она и в каком-то животном экстазе почти крикнула:- Это было восхитительно, Хюберт!.. Восхитительно!..

В дверях стоял Ларсен. Увидев сумку в руках Алена, он удивленно спросил:

– Вы уезжаете?

– Не совсем так…

На Ларсене был смокинг, а его свежий, безукоризненный вид в такой час вызывал восхищение.