Примеру Курбатова следовали многие другие изобретатели налогов. Им было велено, как засвидетельствовал современник, «сидеть и чинить государю прибыль».[55]

Старания прибыльщиков, однако, не обеспечивали значительных денежный поступлений. Доходы от чеканки денег тоже были вскоре исчерпаны, и тогда Петр прибегает к введению бесконечного количества налогов специального назначения: на приобретение седел и лошадей, на приобретение амуниции и строительство кораблей, за подводы и провиант и т. д. и т. п.

Без особых затруднений удалось решить вторую задачу – восполнить людские потери. По мере надобности определенное число дворов городского и сельского населения поставляло в армию одного рекрута. Эта система комплектования армии и флота, оформленная в первые годы XVIII века, действовала безотказно на всем протяжении Северной войны.

Наконец, в короткий срок был восстановлен артиллерийский парк. Правда, при литье медных пушек вследствие недостатка меди пришлось использовать колокола церквей и монастырей. Но в чугунных пушках недостатка не ощущалось – металлургические заводы, срочно возведенные в начале столетия, обеспечили армию превосходной артиллерией, и Петр неоднократно будет иметь случай отметить ее высокие боевые качества.

Наибольшие трудности Петр встретил при укомплектовании армии офицерским составом, и прежде всего потому, что в России до XVIII века не было специальных учебных заведений, готовивших военных специалистов. Петр в 1701 году учредил первое такое учебное заведение – Навигацкую школу, где изучались математика, геометрия, тригонометрия, навигация, астрономия. По мнению царя, «не токмо к морскому ходу нужна сия школа, но и артиллерии и инженерству».

Петр воспользовался знаниями выпускников Навигацкой школы и других учебных заведений, созданных вслед за нею, только много лет спустя. Между тем время не ждало, военные специалисты были необходимы в данный момент. И хотя царь знал, что иностранные офицеры проявили себя под Нарвой не лучшим образом, нужда заставила его вновь обратиться к найму военных специалистов за границей. В 1702 году в странах Западной Европы распространялся переведенный на немецкий язык манифест Петра, приглашавший иностранных офицеров на службу в Россию.

5 декабря 1700 года, то есть две недели спустя после нарвского поражения, царь, находясь в Новгороде, велит Борису Петровичу Шереметеву «иттить в даль, для лучшего вреда неприятелю. Да и отговариваться нечем, понеже людей довольно, также реки и болота замерзли, неприятелю невозможно захватить. О чем паки пишу: не чини отговорки ничем».[56]

Шереметев открыл серию побед над шведами. Действовал он пока осторожно, осмеливался вступать в сражения, располагая лишь двойным или тройным превосходством в силах, но на первых порах были важны любые победы, они поднимали моральный дух армии и постепенно освобождали ее от оцепенения после Нарвы.

Первая значительная победа была одержана в самом начале 1702 года. Шереметев во главе 17-тысячного корпуса напал на шведского генерала Шлиппенбаха и наголову разбил его семитысячный отряд у деревни Эрестфер, неподалеку от Дерпта. Здесь полегла половина шведского войска. «Мы можем, наконец, бить шведов!» – воскликнул Петр, получив донесение Шереметева. Победителей царь щедро наградил, отметив всех – от солдата до командующего. Шереметеву Меншиков по поручению Петра повез орден Андрея Первозванного и извещение, что ему присвоено звание фельдмаршала.

С осени 1702-го по весну 1703 года основные силы русских войск были заняты изгнанием шведов с берегов Невы.

В этой кампании участвовал и Петр. Военные действия начались с осады Нотебурга (древнерусского Орешка), расположенного на острове у выхода Невы из Ладожского озера. Высокие стены толщиной около двух саженей, возведенные у самой воды, многочисленные пушки, господствовавшие над обоими берегами, превращали Нотебург в неприступную крепость. Для ее осады Петр сосредоточил 14 полков. После трехдневной канонады супруга коменданта крепости от имени всех офицерских жен отправила в русский лагерь барабанщика. В реляции этот эпизод описан в присущем Петру шутливом тоне: жены просили фельдмаршала, «дабы могли из крепости выпущены быть, ради великого беспокойства от огня и дыму и бедственного состояния, в котором они обретаются». На что он, бомбардирский капитан Петр Михайлов, галантно ответил гарнизонным дамам: не отваживается передать их просьбу фельдмаршалу, «понеже ведает он подлинно, что господин его фельдмаршал тем разлучением их опечалити не изволит, а естьли изволят выехать, изволили бы и любезных супружников своих с собой вывесть купно».[57]

Дамы, однако, не вняли любезному совету бомбардирского капитана, и непрерывный обстрел крепости продолжался около двух недель. Затем горнисты протрубили атаку, и начался 12-часовой штурм, по отзыву Петра, жестокий и чрезвычайно трудный. Подвиг русских солдат вызвал удивление иностранного наблюдателя: «поистине удивительно, как русские могли взобраться на такую крепость и взяли ее с помощью одних осадных лестниц».

Русские войска овладели Орешком. Царь каламбурил: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чюдесно свое дело исправила».[58] Орешек – Нотебург Петр переименовал в Шлиссельбург (город-ключ), подчеркивая этим названием ключевое положение города на Неве, открывавшего путь в неприятельские земли.

В середине марта Петр прибыл в Шлиссельбург для руководства военными действиями в кампании 1703 года. В апреле царь сообщает Шереметеву о готовности войск начать операцию: «и больше не могу писать, только что время, время, время, и чтоб не дать предварить неприятелю нас, о чем тужить будем после». Речь шла о нападении на Ниеншанц – крепость, запиравшую устье Невы. После осмотра Ниеншанца Петр поделился впечатлениями с Меншиковым: «Город гораздо больше, как сказывали; однакож не будет с Шлютельбурх. Про новой вал сказывали, что низок, который выше, неже город сам, и весь зачат и выведен равно изрядною фортификациею, только лише дерном не обложен, а ободом (т. е. окружностью. – Н. П.) больше Ругодева» (Нарвы). Гарнизон Ниеншанца сложил оружие, не дожидаясь штурма. 2 мая Петр писал в Москву «князю-кесарю» Ромодановскому: «Известую вашему величеству, что вчерашнего дня крепость Ниеншанская по 10 часной стрельбе из мартиров (также из пушек только 10-ю стреляно) на акорт здалась». И тут же распоряжение: «Извольте сие торжество отправить хорошенько и чтоб после соборнова молебна из пушек, что на площади, было по обычаю стреляно».[59]

У Ниеншанца же три дня спустя состоялось первое боевое столкновение с неприятельским флотом. Два шведских судна из эскадры Нумерса, не зная о капитуляции Ниеншанца, вошли в устье Невы. Петр решил их атаковать. Под его пером операция выглядела следующим образом: 5 мая «пришла на устье неприятельская шквадра под правлением вице-адмирала господина Нумберса; о чем уведав, наш господин фельтмаршал посылал нас в тритцати лотках. И в 7 день, пришед к устью, гораздо осмотрели неприятеля, и по нарочитом бою взяли 2 фрегата, один Гедан о десяти, другой Астрил о восьми пушках, а окон четырнатцать. Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи; только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с восемь лодок только в самом деле было».[60]

Атака кораблей примитивными лодками, экипажи которых располагали лишь ружьями и гранатами, была связана с большим риском. Надо было обладать огромной отвагой, чтобы решиться на это предприятие. Петр рисковать не любил, предпочитал действовать наверняка, и благополучно окончившаяся операция, кажется, была единственной, где царь отступил от своего правила.