Ну и ну!

Несколько секунд он созерцал ее — пистолет, шлем, сапоги цвета электрик.

— Нравится? — ехидно поинтересовался Эллиот.

Старый путешественник медленно опустил руки — сначала перед собой, затем развел их пошире, изображая более классический идеал красоты — расширяющийся книзу грушевидный силуэт.

— Таких у нас не много наберется, — сказал Эллиот, взял рукой старое пугало под локоть и легонько подтолкнул к чулану.

— Будешь там жить, ладно?

Изношенный временем скиталец, тяжело переступая утиными лапами, поплелся в отведенное логово. Он, в чьем ведении находилась растительная жизнь в необъятных космических дворцах, вынужден ютиться в жалкой клетушке по соседству с доской на роликах.

Сгорбившись, он опустился на пол. Где же корабль? Где украшение Вселенной? Его так не хватает!

Внезапно он воспринял донесшийся из глубин космоса сигнал маяка, — маяка, разыскивавшего Землю с немыслимых расстояний.

— Здесь даже окошечко есть, — Эллиот вывел гостя из оцепенения, указав ему на стеклянный квадратик над головой.

— А вот тебе светильник для чтения, — сказал он и включил лампу. — Ладно, располагайся, а я побежал. Куплю печенья и еще чего-нибудь.

Дверь в чулан закрылась. Ученый прищурился от резкого света, потом стащил с полки красный платок и набросил на абажур. Свет смягчился и стал лилово-розовым, как внутри его родного корабля.

Он должен подать сигнал, во-что-бы-то-ни-стало известить товарищей о том, что жив.

В голове опять возник образ вилки — четыре зубца царапали линии по вращающемуся кругу: «вжик, вжик, вжик…»

Мэри въехала в ворота, зацепив крылом машины мусорные баки, которые, опрокинувшись, сгромоздились в кучу. Плевать, главное — она дома. Выключив зажигание, она некоторое время сидела за рулем в полном изнеможении. Может, ей принять женьшень? Или хотя бы глоток джина?

Открыв дверцу, она выбралась из машины. Взгляд упал на оконце чулана под крышей, в нем торчал какой-то из недавно купленных плюшевых гоблинов.

Бр-рр, ну и игрушки выпускают теперь для детей. От одного их вида кошмары станут сниться.

Она прошла по аллее и поднялась на крыльцо. За дверью ждал Гарви.

— Не смотри так, Гарви. Я и без того вечно чувствую себя виноватой.

Игнорируя мольбы животного, она решительно проследовала к столику для корреспонденции.

Вдруг есть письма от тайного вздыхателя? Хотя бы от Блуждающего Чудовища?

Как бы не так, обычный мусор — счета, просроченные счета, сверхпросроченные счета и просьба от какой-то организации по сбору пожертвований. Дудки, только под пыткой!

Она швырнула почту в очень кстати подвернувшуюся корзину для бумаг и сбросила туфли.

— Есть кто-нибудь дома? — крикнула она своему племени. Отозвался один Гарви.

— Оставь миску, Гарви.

Она сидела в кресле, не в силах подняться. Над головой прожужжала муха. Мэри прогнала ее рукой раз, другой, но муха не унималась, и Мэри поняла, что жужжит не муха, а у нее в ушах.

Следующая стадия, — звон колокольчиков, а за ней — голоса.

Решив, что сегодня сходить с ума все равно некогда, она встала и пошла на кухню. Глянув на пол, сразу поняла, что Эллиот готовил себе калорийный завтрак. Она вытерла полки и дверцы буфета и сварила крепкий кофе.

Сидя в раздумьи над чашкой, Мэри разглядывала свои ноги. Уставшие ноги. Ноги, готовые вот-вот забастовать.

— Эй, так есть кто-нибудь дома?

Как обычно, ей не ответили. Не иначе погрузились в какие-то тайные замыслы; может, сегодня у них на очереди государственный переворот?

Бога ради, лишь бы не шумели.

Задняя дверь с пушечным грохотом распахнулась, и в кухню ворвался Майкл, будто на слоне верхом.

— Салют, ма, как прошел день?

— Хорошо. А у тебя?

Майкл неопределенно пожал плечами.

— Пойду поиграю в регби, — после некоторой паузы добавил он таким тоном, что было ясно — ничто, ничто на свете его не остановит.

— Прекрасно, — сказала Мэри. — Валяй!

Она небрежно махнула рукой, словно давая разрешение, которого никто не спрашивал, и опять уставилась в кофейную чашечку, пытаясь собраться с силами.

Майкл нацепил наплечники и схватил шлем; он весь кипел от азарта, уж сегодня он им покажет. В два прыжка он очутился в коридоре, но перед лестницей, преградив дорогу, стоял Эллиот.

— Майкл…

— Привет, симулянт… — бросил на ходу Майкл, норовя протиснуться к ступенькам.

— Я должен сообщить тебе что-то очень важное.

— Ну, чего?

— Помнишь гоблина?

— Гоблина? Слушай, дай пройти.

— Подожди секунду, Майкл, дело очень серьезное. Он вернулся.

— Эллиот… — Майкл редко снисходил до бесед с младшим братом — от такого хорька не только в «Парчизи» того и жди мелких пакостей, — отвяжись!

— Я покажу его тебе, только, чур, он мой!

Майкл заколебался.

— Ладно, давай быстрее.

— Сперва поклянись. Самой страшной клятвой.

— О’кей, о’кей, показывай. Что там у тебя, скунс какой-нибудь? Прямо в комнате? Мамаша тебя прикончит.

Эллиот увлек Майкла за собой по коридору.

— Сними наплечники, — попросил он, когда они вошли в комнату. — Он может испугаться.

— Не испытывай мое терпение.

Эллиот подвел брата к чулану.

— Закрой глаза.

— Зачем?

— Ну я тебя прошу, ладно, Майкл?

В чулане хранитель многовековой мудрости перебирал в памяти все, что он знал о коммуникационных устройствах — одно из них требовалось каким-то образом построить. Он услышал, что в комнату вошли двое круглоголовых (так иногда называл он про себя землян), но не стал отвлекаться, сосредоточившись на том, чтобы вспомнить схему передатчика. Внезапно дверь в его убежище распахнулась.

Вошел Эллиот и, успокаивающе кивнув, обнял Древнего ученого за плечи.

— Пойдем, познакомишься с моим братом.

Не успели они переступить порог, как в комнату ворвалась Герти, только вернувшаяся из детского сада. Увидев чудовище, она завизжала, завизжал и сам инопланетянин, и Майкл, который в этот самый миг открыл глаза, тоже завизжал. Их общий пронзительный визг разнесся по дому и достиг командного пункта, где сидела Мэри, безуспешно пытавшаяся прийти в себя.