– Почему нам не провести с вами немного веселый вечер?

– Что вы, господин майор, какое тут веселье в моем положении?

– О-о, это ничего. Мы просить парикмахер немного побрить, а вечером я вас вызывать, солдат отпустить и вместе хороший ночной клуб. Вы согласен?

– Раз вы так настаиваете, можно и повеселиться. Только учтите, у меня нет западногерманских марок.

– Вы о марках не думать. Можно иметь большой надежда, что господин Сердюк не думать удрать?

– Нет, конечно, зачем я стану удирать? При этом вы свободно застрелите меня или, не имея других оснований, засудите за побег. Не беспокойтесь, я ведь не только города, даже названия улиц не знаю.

– Очень, очень хорошо, – майор, кажется, остался доволен ответом Сердюка.

Вечером все было разыграно как по нотам. Сперва им занялся парикмахер, потом его повели в кабинет майора, тот отпустил часового и подмигнул Владимиру Терентьевичу: все, мол, в порядке.

Майор был одет с иголочки. Темный элегантный костюм, в верхнем кармане белый платок. Яркий галстук в полоску, лакированные туфли.

На заднем сиденье машины их ждала какая-то женщина.

В ночном клубе они сели за столик недалеко от эстрады. В большом, сильно прокуренном сумеречном зале на столиках в цветных абажурах горели свечки. Сердюк украдкой разглядывал даму, которую только здесь представил ему майор, добавив при этом, что мадемуазель Жозефина «немного говорит русский». Мадемуазель оказалась очень привлекательной, великолепно сложенной женщиной среднего роста, с большими голубыми глазами и очень белым лицом. Каштановые волосы гладко причесаны, лоб высокий. Такая могла, пожалуй, получить первенство на конкурсе красоты, если бы не ярко крашенные, чувственные губы.

Оркестр заиграл громче, эстрада осветилась лучами прожекторов, и из боковых кулис на сцену выбежали двенадцать полуобнаженных девиц одинакового роста. Они стали танцевать, если, конечно, можно называть танцем то, что они выделывали в такт музыке. Девушки старательно демонстрировали свои прелести, высоко поднимая ноги и принимая непристойные позы.

Официант принес бутылку коньяку и закуски. Майор наполнил рюмки, сообщив при этом мадемуазель о том, что господин Сердюк всем напиткам предпочитает коньяк. Тем временем на эстраде появилась высокая девушка. Танцуя, она постепенно снимала с себя одежду. По тому, как неистово аплодировали ей мужчины, топая ногами и крича «браво-бис», Сердюк понял, что это был гвоздь программы.

После небольшого перерыва начались танцы. Жозефина с милой улыбкой спросила:

«Потанцуем?»

Во время танца она прижалась к Владимиру Терентьевичу и сказала:

– Вы очень хорошо танцевать.

Когда они вернулись, майора не оказалось за столиком. Жозефина наполнила рюмки, подняла свою и произнесла тост:

– За наш дружба!

Выпив коньяк, она сказала:

– Вы, господин Владимир, есть очень красивый мужчина.

В ответ Владимир Терентьевич улыбнулся. Он действительно был красивым мужчиной. Широкоплечий, с карими глазами под длинными ресницами, с волнистой светлой шевелюрой, он нравился женщинам и отлично знал это. Но сейчас Сердюк понимал, что сказанный Жозефиной комплимент был одним из элементов сценария, в котором и ей была предоставлена роль. Как бы в ответ на его мысли Жозефина слегка дотронулась до его ноги под столом и, томно улыбнувшись, нагнулась к нему и прошептала:

– Алан пропал, вы не хотел быть мой кавалер?

– С удовольствием. – Сердюк улыбнулся.

Вернулся майор.

– О-о! Вы, я вижу, весело проводить время без меня, – сказал он, занимая свое место за столиком.

– Господин Владимир есть любезный мужчина, он обещал быть мой кавалер, – пококетничала Жозефина.

– Очень приятно. – Майор скорчил на своем бледном продолговатом лице хитроватую улыбку и добавил на английском языке несколько слов, смысла которых Сердюк не уловил.

На эстраде начались новые номера, но майор и его спутница посматривала на эстраду безучастно. Посидев еще немного и выпив по рюмке коньяку, они поднялись и, пригласив Сердюка, направились к выходу. Довезли гостя до полицейского участка и, передав его в руки дежурного сержанта, попрощались с ним подчеркнуто любезно.

В камере Владимир Терентьевич долго лежал, подложив руки под голову, не меняя позы, и все думал, что бы это могло означать? Не найдя никакого ответа, он встал, выкурил сигарету, разделся и лег под одеяло, решив, что утро вечера мудренее, что майор так или иначе раскроет свои карты.

Действительно, во время очередного допроса, напоминавшего скорее дружескую беседу, майор, усадив Сердюка в кожаное кресло и сев против него, вел себя довольно фамильярно, был предупредителен, широко улыбался, вновь рассыпался в любезностях и наконец спросил:

– Вы есть довольный, господин Сердюк, как мы провели вчера вечер?

– Чудесный вечер, я даже не заметил, как пролетело время, – ответил Владимир Терентьевич.

– Вы раньше бывал ночной клуб и, как это по-русский, видал стриптиз?

– Нет, не приходилось.

– Не правда ли, хорошо проводить время в ночной клуб и мадемуазель Жозефина есть очень красивая женщина?

– Ничего, мадемуазель тоже недурна, она отличная партнерша в танце.

– Вот вы видел, у нас в свободный мир есть все: шикарный ресторан, отличный ночной клуб, бар, красивый женщин. Вы, господин Сердюк, при желании можете имет все это. – Майор откинулся на спинку кресла.

– Что вы имеете в виду? – спросил Владимир Терентьевич после непродолжительной паузы.

– Очень мало, написать маленький бумага, что вы желать оставаться у нас. Я вам давал гарантия, что вы получать много денег, имеет хорошую работу, машина и сладкую жизнь.

Владимир Терентьевич искренне расхохотался.

– Слов нет, греческий коньяк хороший напиток, мадемуазель Жозефина тоже недурна собой, и я не возражал бы встретиться с нею еще раз, однако будет лучше, если вы отпустите меня подобру-поздорову, иначе я подыму скандал на весь мир, расскажу людям о том, какими методами вы подбиваете людей стать изменниками, сперва шантажируете, потом соблазняете сладкой жизнью.

Майор опешил. Он ожидал все, что угодно, только не такой дерзости от русского.