Показав нам расправу с акулами, командир авиетки снова направил свою оптику на косаток.
Градом посыпались круглые, как горошины, ампулки, они мгновенно растворялись, окрашивая воду в зеленый цвет. Образовалось огромное зеленое поле, в центре которого находились косатки. Движения их стали вялыми, они засыпали. Нахальные и глупые чайки, оглушительно крича, уже дрались в воздухе за добычу. Черный Джек изо всех сил боролся с одолевавшим его сном, опираясь здоровым плавником на спину своего спутника, уже засыпающего, но пока еще сохранившего проблески сознания…
Телекибер переключил изображение на знакомые окрестные поля планктона, где паслись киты. Матильда, глядя на нас с экрана своими крохотными глазками, «улыбнулась», показав великолепный набор метровых усов.
Пока «Кальмар» тянул к нам надувную баржу, в которой находились косатки, все студенты-практиканты, то есть мы с Костей, Петя Самойлов, Ки, а также Нильсен, Лагранж, Чаури Сингх, Коррингтон взялись за оборудование подходящего помещения для гостей. В нашей лагуне есть небольшой ковш, где стоят яхты и ракеты. У него базальтовое дно и узкий выход в лагуну, в самый сильный шторм здесь спокойно. Никто из нас не знал до пленения Черного Джека, что уютная бухточка предназначалась строителями острова под океанариум для содержания в нем дельфинов. В ту пору еще существовал реакционный взгляд среди ученых, что дельфина в лучшем случае можно превратить в домашнее животное и использовать наподобие собаки.
В тысячах океанариумов томились приматы моря, не понимая, чего от них хотят двуногие существа с длинными неуклюжими плавниками.
Как правило, всякое нарождающееся прогрессивное явление встречает сопротивление людей, не умеющих, а подчас и не желающих выйти из плена рутинных представлений. Из истории мы знаем, чего это стоило человечеству. В данном случае все обошлось хорошо. Пока сторонники «стойлового содержания» дельфинов строили «загоны»-океанариумы, ученые прогрессивного направления составляли словарь языка дельфинов, изучали психологию приматов моря и конструировали первую машину для перевода речи дельфинов на русский и английский языки, а также с этих языков на язык дельфинов.
Океанариума на плавающем острове не потребовалось. Дельфины поселились в лагуне плавучего острова, как братья по разуму, верные друзья и помощники человека в изучении фантастически обильной и разнообразной жизни океана. А «загон», предназначавшийся для них, люди превратили в стоянку для мелких судов.
Устраивая помещение для косаток, нам требовалось только перегородить выход из «ковша» прочной сеткой из нержавеющей стали. Для этого пришлось просверлить в базальтовых стенах несколько отверстий для кронштейнов. На острове нашелся отличный инструмент, и к приходу «Кальмара» сетка была установлена.
В лечебнице для дельфинов не нашлось подходящей ванны, в которой мог бы поместиться Черный Джек. Пришлось срочно сооружать для него небольшой бассейн, прямо на причале возвести над бассейном павильон и оборудовать его хирургической аппаратурой.
Наши два врача — Марк Ильич Кац, похожий на поседевшего мальчика, и его жена Нора, высокая, дородная, с властными манерами и нежным голосом женщина, — не огходили от раненого Джека в ожидании приезда хирургов; хирурги уже вылетели из Севастополя, Токио и Сан-Франциско. Они прибыли на остров ночью. Целая ватага веселых и остроумных людей. Переодевшись в белоснежные стерильные комбинезоны, врачи спустились в бассейн и провели консилиум. Потом началась операция. Хирурги, их было тринадцать, принялись за работу. Им помогали двадцать шесть ассистентов, часть из которых забралась в бассейн, а оставшиеся «за бортом» стояли у столов с инструментами и склянками с лекарствами.
Мы с Костей лежали на крыше павильона и наблюдали в вентиляционный люк за ходом операции, пока с головы у Кости не свалился далеко не стерильный берет и упал на руку одному из хирургов, протянутую за инструментом. Не дожидаясь реакции врачей, мы сползли на животах с крыши и потихоньку пошли по берегу лагуны, обсуждая события последних суток. В водном лектории демонстрировали фильм дельфинов-операторов, снятый ими во время последней комплексной экспедиции в Красное море.
В кабине у гидрофона сидел Павел Мефодьевич. Посматривая через стекло на экран, он сосредоточенно слушал сопровождающий фильм текст. В кабине легко дышалось: беззвучный кондиционер подавал охлажденный воздух. Увидев нас, учитель молча кивнул в сторону сидений. Минут десять мы смотрели пейзажи берегов Красного моря. В фильме почти не было подводных снимков.
Диктор говорил:
— Люди, как известно, не могут пить воду морей, богатую солями. Они пьют так называемую пресную воду с ничтожными примесями солей. На берегу вы видите гигантские опреснительные заводы, где из морской воды удаляют соли…
Дельфины вели себя так, как люди, просматривающие хроники, доставленные с Луны, Марса или Венеры. Все они родились в лагуне или вблизи плавающего острова и видели только низкие берега атоллов. Берега Красного моря удивляли и поражали их воображение своей необычностью. От скал и песчаных пляжей исходил ощутимый зной и запах мертвой пустыни. Здесь, на берегу моря, не было воды, а следовательно, и жизни. Поэтому единодушный вздох удивления проносился над лагуной, когда появлялся белый город, утопающий в садах.
Мне запомнилось несколько фраз, услышанных из «зрительного зала».
— Это камни, — объясняла мать сыну или дочери возникновение покачивающегося на экране города. — Они растут без воды, и в них живут люди.
— Как рыбы-попугаи в кораллах?
— Да, да… Смотри и не мешай другим…
С гребня волны оператор запечатлел пляж с тысячами людей на песке и в воде.
В гидрофоне со всех сторон раздавались голоса дельфинов:
— Как они медленно плавают!
— Мне всегда хочется им помочь.
— Я бы никогда не согласилась надеть чужую кожу.
Павел Мефодьевич улыбнулся:
— Вы слышали? Идет взаимное проникновение в духовные сферы. Правда, процесс слишком замедлен из-за разности восприятия одних и тех же явлений. Сейчас они переживают период небывалого духовного взлета. Этот период я бы сравнил с эпохой великих географических открытий, который когда-то переживали мы, люди, живущие на «отмелях», как называют нас люди моря. Тогда мы восприняли во всей их необъятности размеры суши и океанов, увидели мы, европейцы, жителей Америки, Австралии, Океании. И поверьте, для Христофора Колумба, Магеллана, Джемса Кука они были так же загадочны и непонятны, как для нас еще во многом загадочны и непонятны люди моря, а для них — мы. И поверьте, когда наконец нас посетят жители других солнечных систем или мы преодолеем четыре с небольшим световых года до планет Сириуса, то неожиданность уже будет не так велика, мы привыкнем к неожиданностям у себя на Земле… — Он сосредоточенно помолчал и спросил: — Как там ваш Джек Железная Рука?
— Сшивают, — ответил я.
— Почему Железная Рука? — спросил Костя.
— В мое время процветал такой боксер. Я вспомнил его по ассоциации. Все мальчишки боготворили его. Богоподобный был экземпляр. Слава погубила его, как многих в те отдаленные времена. Нечто подобное происходит и с вашим Джеком. Вел бы себя поскромнее, не рекламировал бы свою гениальность — и не попал бы в эту лужицу.
— Но тогда бы он погиб от ран! — сказал Костя. — Вы же видели, как его располосовало.
— Раны серьезные, но, видно, внутренние органы не повреждены. Две недели больничного режима — и он опять стал бы на «ноги» в какой-нибудь тихой заводи и находился бы на свободе. А теперь я боюсь за него… Но посмотрим, посмотрим…
Павел Мефодьевич поднялся, и мы вышли с ним из прохладной будки. Дельфины посвистывали, пыхтели, пощелкивали, громко выражая одобрение кадрам фильма и в то же время внимательно слушая беззвучную теперь для нас речь диктора.
Учитель пошел к океанариуму, поглядывая на лагуну и прислушиваясь. В океанариуме все косатки стояли, повернувшись головой к сетке. Вода здесь освещалась лампами, установленными на дне возле сетки, — нелишняя предосторожность на тот случай, если пленники попытаются бежать. Кроме того, учитывая такую возможность, мы подняли ограду довольно высоко над водой. Косатки находились на разных глубинах, покачиваясь и поводя плавниками. Вот одна из них всплыла со свистом, набрала в легкие воздуха и опять погрузилась в воду.
