– Да-да. По-моему, вы тоже летели на том рейсе, который завернули в Хило.

– Да. – Элинор не видела женщину на борту, но там было больше двухсот пассажиров. Она гордилась своей наблюдательностью, но эта женщина ничем не выделялась среди прочих, разве что простотой.

– Я летела в первом классе. – Корди как будто читала ее мысли. – Вы, наверное, летели сзади.

В этом предположении не слышалось никакого снобизма.

Элинор снова кивнула:

– Я редко летаю первым классом.

Корди опять рассмеялась своим хриплым смехом:

– А я вообще первый раз. Пустая трата денег. Но эти билеты были частью выигрыша.

– Выигрыша?

– «Отдыхай с миллионерами». – Корди усмехнулась. – Помните, «Пипл» проводил такой конкурс?

– Нет, как-то пропустила. – Элинор читала «Пипл» раз в год, во время визитов к гинекологу.

– Я тоже. Это мой сын Хови послал им письмо от моего имени и выиграл. От Иллинойса.

– От Иллинойса?

Хоть тут она не ошиблась. Но не в Чикаго. Где-нибудь в глубинке.

– Да, идея была отправить по одному счастливчику от каждого штата на неделю в Мауна-Пеле, где отдыхают одни миллионеры. Это последняя выдумка Байрона Трамбо, который построил этот курорт… ну, так писали в «Пипл». Вот я и стала чем-то вроде «Мисс Иллинойс»… хотя я не мисс уже с шестьдесят пятого года. Но самое странное, что все выигравшие, кроме меня, отказались ехать. Они взяли выигрыш деньгами, а мне эти подонки из «Пипл» ничего не сказали.

– А почему? – спросила Элинор, хотя уже могла догадаться.

Корди Стампф покачала головой:

– Вы разве не слышали, что здесь пропали шесть человек? Говорят, на самом деле их больше, но Трамбо и его люди это скрывают. Про это писали в «Инкуайрере». «Туристы исчезают на самом дорогостоящем курорте, построенном на месте древнего гавайского кладбища». Что-то вроде этого.

Дорога стала прямее, хотя и продолжала идти в гору. Долина разошлась, но по сторонам ее все еще стояли, как исполинские стражи, громады Мауна-Лоа и Мауна-Кеа.

– Я тоже что-то про это читала. – Элинор почувствовала себя лгуньей. Она собрала неплохую коллекцию вырезок об исчезновениях, включая даже нелепую статью в «Нэшнл инкуайрер». – Вас это беспокоит?

Корди опять рассмеялась:

– Что? Что курорт выстроен на старом кладбище и привидения по ночам лопают туристов? Я пересмотрела на эту тему кучу фильмов. Мои ребята вечно таскали их в дом.

Элинор решила переменить тему:

– У вас правда шесть сыновей? И сколько им лет?

– Старшему двадцать девять, – сказала Корди. – В сентябре будет тридцать. Младшему – девятнадцать. А сколько лет вашим?

Обычно Элинор злили такие вопросы, но у Корди Стампф они выходили так естественно, что сердиться было глупо. Она говорила так же, как действовала, – размашисто, порой грубо, но без всяких задних мыслей.

– У меня нет детей. И мужа нет.

– И не было? – спросила Корди.

– И не было. Я учитель, и работа отнимает у меня много времени. К тому же я люблю путешествовать.

– Учитель? – Корди, казалось, чуть сдвинулась на сиденье, чтобы лучше разглядеть Элинор. Дождь кончился, и высохшие дворники неприятно скрипели. – В школе мне не очень-то везло с учителями, но я думаю, вы преподаете в колледже. История?

Изумленная Элинор кивнула.

– А на каком периоде вы специализируетесь?

В голосе Корди звучал неподдельный интерес.

Элинор это удивило еще больше. Обычно люди реагировали, как тот коммивояжер в самолете – потухший взгляд, равнодушные глаза.

– В основном я преподаю и изучаю духовную культуру эпохи Просвещения. – Элинор повысила голос, пытаясь перекричать гудение мотора джипа. – Это восемнадцатый век.

Корди Стампф, очевидно, поставившая целью ее удивить, кивнула:

– Вы имеете в виду Руссо, Вольтера и всю эту компанию?

– Именно. – Элинор вспомнила, как тетя Бини учила ее тридцать лет назад: «Нельзя недооценивать людей». – Вы читали… я имею в виду, вы знаете их произведения?

Корди рассмеялась еще громче:

– Что вы, дорогая! У меня хватает времени только на юмористические журналы. Нет, Элинор, конечно, я их не читала. Просто Берт – это мой второй муж – хотел стать образованным и заказал целую Британскую энциклопедию. А с ней и другую серию… «Великие книги», кажется. Знаете ее?

Элинор кивнула.

– Так вот, у этих «Великих книг» на обложке написано, кто из этих типов когда жил и все такое. Потом мы с Хови заклеивали этими обложками окна.

Элинор опять кивнула, вспомнив, что еще ей говорила тетя Бини тридцать лет назад: «И нельзя переоценивать».

Внезапно дорога резко пошла под уклон, и их глазам открылась панорама того, что должно было быть западным побережьем Большого острова Гавайи. На западе в сизой дымке расстилался Тихий океан. Элинор показалось, что на севере она видит какие-то огни.

Впереди показалась развилка. На север показывал знак с надписью «Ваймеа».

– Нам на юг, – сказала Корди Стампф.

На побережье было намного теплее. Элинор поняла, как холодно было на Конной тропе, только когда ветер с гор на прощание дохнул им в спину. По шоссе № 19 они выехали к Вайколоа и направились вдоль берега навстречу огням первого из прибрежных курортов. Ощущение тропиков вернулось с запахом моря и хорошо уже различимым сквозь шум мотора грохотом прибоя.

Движения на дороге в этот час почти не было, но даже редкие машины после безлюдья Конной тропы казались признаком цивилизации. Элинор думала, что этот район более населен, но, кроме огней Ваймеа в тридцати милях от них и редких домов Вайколоа, других населенных пунктов не было видно. Прожекторы освещали границы лавовых полей, и, подъехав ближе, путешественницы начали различать надписи. Слова и целые предложения были выложены белыми коралловыми обломками на черной лаве. В основном обычные подростковые излияния – «ДОН И ЕГО КРОШКА», «ПОЛА ЛЮБИТ МАРКА», «ПРИВЕТ ОТ ТЕРРИ», но Элинор не нашла здесь обычных непристойностей, словно трудный поиск подходящих обломков кораллов заставлял пишущих задуматься. Много было приветствий: «АЛОХА ТАРА! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ГЛЕНН И МАРСИ!», «ДЭВИД ПРИВЕТСТВУЕТ ДОНА И ПАТТИ. МАХАЛО ЛАЙМЕНАМ!» – и Элинор поймала себя на том, что ищет собственное имя, ожидая приветствия от этой радушной земли.

Сами курорты оставались невидимыми, проявляясь на шоссе только отблесками света, запертыми воротами и тропинками, проложенными к морю сквозь залежи лавы. По пути на юг они проехали Вайколоа, куда направлялся толстяк электронщик, потом, после десяти миль пустынного шоссе, залитый светом Кона-Вилледж и, наконец, аэропорт Кеахоле, над которым виднелись яркие огни.

– Самолеты садятся, – заметила Корди Стампф.

Элинор, погруженная в свои мысли, начисто забыла о ее присутствии и едва не подпрыгнула, услышав ее голос.

– Должно быть, аэропорт уже открыли, – сказала она, поглядев на звезды вверху. – Наверное, пепел отнесло к югу.

– Или в этом самолете летят пассажиры поважнее нас, – усмехнулась Корди. – Для больших людей можно и отменить правила.

Элинор нахмурилась, но ничего не сказала. В нескольких милях от аэропорта на западе показались огни Калуа-Кона. Въехав в город, она нашла всего одну бензоколонку, на которой, к ее удивлению, не оказалось самообслуживания. Заспанный рабочий залил ей бак, и она еще больше удивилась, когда он сказал ей, что уже полночь. На то, чтобы проехать восемьдесят миль от Хило, у нее ушло почти три часа.

– Далеко до Мауна-Пеле? – спросила она рабочего-гавайца, почти ожидая, что в ответ он изречет что-то вроде: «Вы не должны туда ехать» – как в старом добром «Доме ужасов Хаммера».

Вместо этого гаваец буркнул, даже не отрываясь от помпы:

– Двадцать две мили. С вас семь пятьдесят пять.

За Коной дорога стала более коварной, скалы круто обрывались к морю, а небо снова заволокли тучи.

– О господи, – вздохнула Корди, – а до этого райского местечка не так-то легко добраться.