Литмир - Электронная Библиотека

— Вы чем-то озабочены, точно наперсник в трагедии. Я не люблю чтобы со мной церемонились; не забывайте этого. Завтра вечером я буду ждать вас.

— Никак невозможно. Я уже взял место в карете и уезжаю завтра из Валенсии.

— Ошибаетесь, вы уедете только через неделю, когда и сама я отправлюсь в Барселону.

— Спешные дела…

— Ну так что же? Повторяю вам, вы не уедете. Не возражайте…

Тем не менее, я удалился с твердым намерением уехать из Валенсии во что бы то ни стало.

На другой день вечером я явился к ней с визитом, который должен был быть последним. Она встретила меня с аффектированной грустью.

— Молинари, — сказала она, — болен. Мы будем ужинать вдвоем, потом поиграем в карты: говорят, что вы известный игрок; посмотрим. Потом мы погуляем в саду, а завтра…

— Завтра, сударыня, я принужден буду уехать.

— Разговаривайте.

— Мое место взято на семь часов утра.

— Как бы не так! Я подкупила ветурино; его экипаж — в моем распоряжении на целую неделю: вот его расписка.

Все это было сказано с легкой, любезной настойчивостью, которая понравилась мне. Что было делать? Однако благоразумие требовало быть настороже. Я ей сказал:

— Ваш шпион донесет графу Риела, что мы ужинали вдвоем.

— Тем лучше.

— То есть, тем хуже.

— Вы, может быть, находите, что это компрометирует вас, или, может быть, вы трусите?

— Если я трушу, то за вас; я бы не желал быть причиной разрыва, невыгодного вам.

— Это очень деликатно, но успокойтесь. Чем более я бешу старого графа, тем более он меня любит, и каждое из наших примирений стоит ему очень дорого.

— Значит, вы его не любите?

— Я его люблю? За кого же вы меня принимаете? Человека, который меня содержит!

— Который осыпает вас подарками, выказывает вам всякого рода почтение…

— Этим он удовлетворяет свою страсть…

— Вас будут считать неблагодарной.

— А какое мне дело до мнения других? Я люблю графа… разорять. К несчастию, он так богат, что этого, кажется, невозможно достигнуть.

Она приказала принести карты, и мы стали играть в примере, азартную игру, до такой степени сложную, что какие-либо расчеты невозможны. Я проиграл двадцать пистолей, которые отдал с неудовольствием, вследствие печального состояния моих финансов. Нина взяла деньги, смеясь, советуя мне отыграться. Затем мы отлично поужинали. Весь следующий день я провел с нею, и мы опять принялись за игру в карты. В несколько дней мой кошелек пополнился тремястами пистолями, а в них я весьма нуждался.

Наконец, синьора получила от графа известие, что может безопасно приехать в Барселону. Король приказал епископу считать Нину лицом, служащим в городском театре; она могла провести там целую зиму, соблюдая лишь приличие. Передавая мне это известие, Нина прибавила: «Теперь вы можете уехать; не забудьте приходить ко мне всякий вечер в Барселоне. Но являйтесь после десяти вечера- это час, в который граф освобождает меня от своего присутствия». Весьма вероятно, что я бы не воспользовался этим приглашением, если бы не пистоли, которые синьора проигрывала с такою легкостью. Я выехал из Валенсии днем раньше ее, и въехали мы в Барселону каждый отдельно. Я остановился в гостинице Санта-Мария. Хозяин гостиницы был извещен о моем приезде, принял меня чрезвычайно любезно и сообщил мне таинственно, что получил приказ ни в чем мне не отказывать. Этот поступок синьоры был весьма неблагоразумен. Хозяин, правда, имел вид человека весьма опытного в подобного рода проделках, но все-таки Нина была покровительствуема графом, который имел в своем распоряжении всю полицию. Было весьма вероятно, что этот вельможа не любит шуток над собой. Сама Нина описывала его как человека с характером порывистым, ревнивым, мстительным. Хозяин сказал мне, что в моем распоряжении находится карета. Я его спросил, кто об этом позаботился?

— Донья Нина, — отвечал он, улыбаясь.

— Я очень удивлен, — отвечал я, — всем этим. Для моего кошелька это слишком дорого.

— Все уплачено. — Этого я не допущу. — Во всяком случае, я ничего не возьму с вас.

Это заявление заставило меня задуматься и внушило мне мрачные предчувствия. У меня было рекомендательное письмо к дону Мигуэлю де Севалос, который, на третий день моего приезда, представил меня вице-королю. Граф был низкого роста, он был грубоват по манерам. Принял он меня стоя, чтобы не быть принужденным посадить меня. Я обратился к нему по-итальянски, а он отвечал мне по-испански, что выходило очень смешно. Зная, что он очень тщеславен, я во время моего визита наделял его титулом светлости. Он много говорил о Мадриде и об развлечениях, доставляемых столицей, из чего я заключил, что Барселона не блещет в этом отношении. Он жаловался на Мочениго, который, вместо того, чтобы проехать через Барселону, как граф советовал ему, направился прямо на Бордо. Его Светлость пригласил меня к обеду, — приглашение это было мне тем приятнее, что доказывало, что мое знакомство с Ниной было ему неизвестно. Прошла уже целая неделя с тех пор, как я не видал синьоры, а так как мы условились, что я явлюсь к ней только тогда, когда она предупредит меня об этом, — то никак не мог объяснить себе ее молчания. Наконец, я получил от нее записку: она назначала свидание после десяти часов. Наше свидание было церемонно: сдержанность, обнаруженную ею, я объяснил себе присутствием ее сестры, женщины лет сорока. В сущности, я не чувствовал никакого влечения к Нине, но считал все же неловким прекратить свои визиты. Небольшое обстоятельство, однако, должно было бы заставить меня понять, что эти визиты- рискованное дело. Как-то я спокойно прохаживался по городу, как вдруг подошел ко мне какой-то офицер.

— Милостивый государь, — сказал он мне, — я должен поговорить с вами о предмете, нисколько до меня не касающемся, но интересующем вас в высшей степени.

— Объяснитесь…

— Вы иностранец и, может быть, мало знакомы с испанскими нравами; поэтому вы не знаете, чем рискуете, бывая каждый вечер у синьоры Нины после ухода вице-короля.

— Чем же я рискую? Графу известны мои визиты, и, вероятно, он не имеет причины быть этим недоволен.

140
{"b":"98116","o":1}