— Ну скажи что-нибудь. Не важно что.

— Э-э… Ничего не могу сказать…

— Я почему-то тоже…

Так это и осталось неназванным.

Птицы пели неправильно.

«Ки-Ки! Ки-Ки!» — сердился младенец, начиная засыпать.

Сначала ему снилась собака. Это была хорошая собака, с длинным хвостом. Она не подходила слишком близко и негромко говорила «Гав-Гав!». Потом собака ушла, и пришла кошка. Она сказала «Мяу!» и помахала пушистым хвостом. Последней пришла большая умная птица.

«Ки-Ки!» — сказала птица. Младенец улыбнулся ей и дальше спал уже без сновидений.

— Одна обезьяна, — рассказывал дедушка, — всё время прыгала. Другие обезьяны созерцали природу, добывали пропитание, воспитывали детей, а эта всё время только прыгала с ветки на ветку. Потому что каждая ветка издали казалась лучше, чем была на самом деле. К тому же даже самые лучшие ветки ей быстро надоедали. И вот однажды обезьяне что-то такое померещилось, она прыгнула, а там ничего не оказалось…

— Вообще ничего?

— Вообще.

— Ну и что обезьяна?

— Она так до сих пор и падает.

«А ведь я уже не молода,» — подумала Маша, идя с работы. «Немолода!» — эта мысль поразила её как громом. Скрылось солнце, небо потемнело, птицы на деревьях замолкли, и наступила страшная тишина. «Не молода, не молода!» — повторяла Маша про себя. Под ногами у неё загудела земля. Маша зажмурилась и сжала руками виски. Из глаз её брызнули слёзы. Ей показалось, что вот-вот что-то огромное упадет с неба и раздавит её.

«Но вообще-то ведь я молода,» — подумала Маша. «Молода!» Гул прекратился. «Молода, молода!» — повторяла Маша, вытирая слёзы.

Небо прояснилось, выглянуло солнце, и на деревьях запели птицы.

Маша улыбнулась и продолжила свой путь.

Я встретил его в винном магазине и сразу узнал, ведь это был я сам, только лет двадцать назад. Он тоже узнал меня.

— Вот ведь как бывает… — сказал я. — Ты что берёшь?

— Портвейн.

Молодой я покраснел.

— Убери свои деньги, студент, — сказал я.

— А где мы будем пить, у тебя? — спросил молодой я.

— М-м… Мы можем поехать в одно место, я там живу временно… У одной женщины…

На самом деле мне не очень хотелось, чтобы молодой я видел эту женщину.

— А может поедем в общагу? — предложил молодой я.

Выходя из магазина, мы столкнулись со стариком потёртого вида.

— Ребят! — старик схватил меня за рукав. — Помогите! Чуть-чуть не хватает!..

— А пошёл ты! — сказал я, отталкивая старика, и вдруг обомлел. И молодой я тоже. И старый я.

— Ну что ж, — сказал я, понемногу приходя в себя, — пойдём, у нас есть.

Закуси только нет.

— Да чёрт с ней, с закусью, — сказал старый я.

Мы не поехали в общагу, а расположились на ящиках во дворике возле церкви.

— Я пишу поэму… — сказал молодой я.

— Помолчи, — сказал старый я.

Чуть позже он сказал:

— Мы сидим как отец, сын и Святой Дух…

— Аминь, — сказал я, и дальше мы пили молча.

Расскажу вам о мёртвом городе. Когда-то это был оживлённый торговый город. Но в одну прекрасную ночь все его жители исчезли.

Сто тысяч жителей. С тех пор это мёртвый город. Даже звери и птицы обходят его стороной. Только одна мрачная старуха бродит с фонарём по ночным улицам.

— Где же люди? — спрашиваю я у старухи.

— Какие ещё люди? — шамкает старуха.

— Но ведь были же люди!

— Были да сплыли! — хохочет старуха.

Она хохочет всё громче, и от её хохота поднимается вьюга и разбиваются окна в домах…

Вот я сижу, как паук, плету свою паутину. Вдруг — грохот, звон, влетает розовое фламинго.

— Это ещё что за шутки?! — я высовываюсь в окно.

Улицы пусты, четыре часа утра.

Окно разбито, рама сломана, стол сломан, стакан разбит. Хромое фламинго сидит на полу. Я тоже сижу на полу напротив фламинго.

— Здравствуй, утренняя птица!

Из разбитого окна тянет утренней свежестью.

На рынке фламинго никто не берёт, и меня же штрафуют любители дикой природы.

Я смиряюсь, найдя в старой книге изречение древней мудрости: «Тому, кого они хотят возвысить, боги дарят розовое фламинго.»

Когда Христос воскрес, он вернулся к семье, в родной Вифлеем.

— Ну как там, в Иерусалиме? — спросил его за ужином отец, плотник Иосиф.

— Да ничего.

— Пойдёшь туда ещё?

— Нет уж, — улыбнулся Христос, — больше не пойду.

Однажды, когда Исус Христос спал, кошка описала ему сандали.

Он долго гонялся за ней, но так и не поймал.

Один земледелец вырастил много помидоров, но прилетела жар-птица и сожрала весь урожай. Так было и на другой, и на третий год. Тогда он пошёл искать совета у старого колдуна, известного своей мудростью. Долго ли, коротко ли, только добрался он наконец до места, где жил колдун. После долгих уговоров тот согласился выслушать земледельца.

— Ну, говори, чего пришёл? — сказал колдун.

— А что это такое у тебя на носу? — спросил земледелец.

— Это очки, — объяснил колдун.

И он щедро наградил земледельца и отправил с богатыми дарами в большой город, где земледелец вскоре открыл своё дело.

Одному человеку снился дурацкий сон, будто кругом одни подонки, ходят, бубнят чего-то. Денег нету к тому же. Взял он тогда и застрелился.

Просыпается — в дверях генерал в парадном мундире.

— Эй, генерал, тебя как звать?

— Харитоном, — отвечает генерал, — и родом я из колмыцких степей.

— Ты, это, Харитон… Береги меня.

— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество! — говорит Харитон.

Хочу рассказать вам о двух блядях. Итак, жили-были две бляди. И одевались они как бляди, и красились как бляди, и разговаривали по-блядски. И походка, и мысли — всё у них было блядское.

Уж вижу я, как мой читатель, дойдя до этого места, восклицает с возмущением: «Вот ведь, блядь, какой общественный порок!»

Но посмотри на себя, о читатель! Сам-то ты чем лучше? И речи твои, и мысли, и походка…