Послышались несколько удивленных возгласов, шепот и смешки. Барни услышал только смех.

– Здесь я распоряжаюсь, я директор этой картины, и я хочу устроить пробу – вот так!

Он остановился перевести дыхание и только тут действительно осознал, что он здесь главное лицо и сейчас больше, чем когда бы то ни было. Тысячелетие отделяло его от конторы треста, от ее телефонов. Л. М. не сможет добраться до него, даже если бы он и не был в постели со своим мнимым инфарктом и не прятал под матрас бухгалтерские книги. Теперь вся ответственность лежала на нем, только на нем одном, и судьба картины зависела от того, какое решение он сейчас примет. И не только картины – судьба всей киностудии зависела от него, от него зависело, будут ли работать все окружавшие его сотрудники, не говоря уж о нем самом.

При обычных условиях подобная ситуация обеспечила бы ему бессонные ночи и спазмы желудка, заставив его испытать адские муки нерешительности. Но не сейчас. Может быть, ему передалась частичка духа викингов, сознания, что каждый человек сражается один на один со всем миром, и если ему повезет, то кто-то протянет ему руку помощи, однако рассчитывать на помощь не приходится.

– Сейчас мы сделаем эту пробу. Никто не может спорить с тем, что Оттар выглядит настоящим викингом. А если он говорит с небольшим акцентом, ну так что ж, Бойер и фон Штрохейм тоже не могли избавиться от акцента, но всем известно, чего они добились. А теперь посмотрим, сможет ли он играть – по крайней мере, хотя бы как Раф.

– Ставлю пять «зеленых», что он лучше, – донеслось из толпы.

– Кто спорит? – ответил другой голос, и по толпе пронесся смешок.

Теперь они были на его стороне, Барни чувствовал это. Может быть, им всем передалось сумасшествие викингов. Какой бы ни была причина, они были с ним заодно.

Барни откинулся на спинку кресла, время от времени давая указания и потягивая из горлышка виски, пока устанавливали осветительные приборы и камеры. Когда все было готово, Барни встал и отнял бутылку у клевавшего носом Оттара.

– Отдай обратно, – проворчал Оттар.

– Сейчас. Но я хочу, чтобы ты еще раз спел мне эту сагу о Рагнаре.

– Не хочу петь.

– Нет, хочешь. Я рассказал всем о том, какая это была великая песня, и все хотят ее услышать, правда?

Из толпы послышались дружное «да!» и одобрительные возгласы. Слайти выскользнула из темноты и прижалась к плечу Оттара.

– Спой для меня, милый, это будет моя песня, – процитировала она из своей предыдущей картины о каком-то второразрядном композиторе.

Оттар не мог устоять перед ее просьбой. Все еще ворча, но уже без злобы, он встал на место, указанное Барни, и взял в руку бутафорский топор.

– Легкий, – сказал он. – Из дерева. Никуда не годится.

И он спел для них, сначала монотонно и нараспев, все еще разглядывая топор, затем все громче и выразительнее, проникаясь духом древней боевой песни. Пропев последнюю строфу, Оттар с воинственным ревом грохнул топором по ближайшему прожектору, опрокинув его на землю и едва не превратив в металлолом. Слушатели разразились аплодисментами и возгласами одобрения, а Оттар, тяжело дыша, расхаживал перед ними взад и вперед, воспринимая все как должное.

– Это было великолепно, – сказал Барни. – А теперь давай сделаем еще одно маленькое дело, и ты свободен. Видишь, вон там стоит стойка прожектора с надетой на нее курткой и шлемом? Так вот, это вражеский часовой. Ты должен подкрасться и убить его так, как ты сделал бы это на самом деле.

– Зачем?

– Зачем? Оттар, что за вопрос! – Барни отлично знал, что́ это был за вопрос, – это был вопрос, на который страшно трудно дать ответ. Зачем? Для актера было совершенно понятно, потому что игрой он зарабатывал себе на хлеб. Но зачем это все Оттару?

– Забудь-ка на минуту об этом, – сказал Барни. – Давай сядем рядом и выпьем по глотку. Теперь я расскажу тебе сагу.

– Ты тоже знаешь саги? Саги интересные.

В век Оттара, когда не было развлечений и не было еще письменности, саги заменяли все – песню и историю, газету и книгу, и Барни было это известно.

– Отлично, – сказал он и сделал знак, чтоб на Оттара навели камеру. – Хватай-ка бутылку и слушай мой рассказ, рассказ о великом викинге, которого звали Оттаром…

– Как и меня?

– Как и тебя, да, и он был знаменитым воином. У него был хороший друг, который вместе с ним пировал и вместе с ним участвовал в сражениях. Они были самыми лучшими друзьями в мире. Но однажды во время битвы друга Оттара захватили в плен, связали и увели. Однако Оттар пошел по следу врага и, подкравшись к лагерю противника, стал ждать наступления темноты. После битвы его мучила жажда, и он пил, но сидел в укрытии не двигаясь.

При последних словах Барни Оттар поднес к губам бутылку и сделал быстрый глоток, потом прислонился к трейлеру.

– Вскоре стало темно, его время наступило. Он освободит своего друга. «Встань, Оттар, – сказал он себе, – встань, пойди и освободи своего друга, которого враги должны убить на рассвете. Встань!»

Последнее слово прозвучало как приказ, и в одно мгновение Оттар легко вскочил на ноги. Бутылка упала. Она была забыта.

– Оглянись вокруг, Оттар, и ты увидишь часового. Осторожно – вон он!

Теперь Оттар не играл – он жил. Он низко наклонился, выглянул из-за угла и тут же спрятался обратно.

– Там стоит часовой, спиной к тебе. Подползи к нему, Оттар, и без единого звука задуши его собственными руками. Схвати его за горло, и пусть он умрет молча. Иди, только осторожно, пока он стоит к тебе спиной.

Оттар уже выскользнул из-за укрытия, низко согнулся и начал двигаться вперед по изъезженной земле беззвучно как тень. Все замерли при виде Оттара. Барни оглянулся и увидел рядом свою секретаршу, которая не сводила глаз с крадущегося викинга. На полпути Оттар услышал шаги и замер: кто-то шел сюда. Он спрятался. Оттар скользнул в тень валуна, и Барни прошептал:

– Иди к нему, Бетти, просто пройди мимо. – Он взял ее за руку и толкнул вперед.

Оттар спрятался в тени как раз в ту минуту, когда мимо него прошла женщина. Она была совсем рядом, но не заметила его. Она ушла. Оттар подождал, пока все не стихло, затем начал снова красться вперед, все ближе и ближе – и бросился на часового!

Джино пришлось быстро повернуться, чтобы удержать викинга в кадре, когда он вскочил, рванулся вперед, все еще совершенно беззвучно, и, буквально пролетев последние метры по воздуху, бросился на чучело. Шлем упал и покатился в сторону, викинг схватил стальной стержень подставки и единым движением согнул пополам.

– Стоп! – крикнул Барни. – Такова была сага, все было точно так, как ты изобразил это. Убил часового и освободил своего друга. Здорово, просто здорово! А теперь давайте покажем Оттару, как нам понравилось его представление!

Под гром аплодисментов и крики одобрения Оттар сел на землю и быстро заморгал, как бы постепенно вспоминая, где он и что с ним. Он посмотрел на изогнутый стержень, потом отбросил его в сторону и ухмыльнулся.

– Это была хорошая сага, – сказал он. – Вот так действует Оттар.

– Ну ладно, завтра я покажу тебе экстры, – сказал Барни. – Ты увидишь движущиеся картинки с твоим изображением – как ты делал все это. А пока хватит, это был длинный день. Текс… или Даллас, пусть один из вас возьмет джип и отвезет Оттара домой.

Ночной воздух становился все холоднее, и толпа быстро рассосалась. Подсобные рабочие убрали освещение и камеру. Барни задумчиво посмотрел вслед исчезающим красным огонькам джипа, зажег сигарету. Тут только он заметил стоящего рядом с ним Джино.

– Как твое мнение? – спросил он.

– Мое мнение? – Джино пожал плечами. – Откуда я знаю! Я всего лишь оператор…

– Каждый оператор, сколько я их ни встречал, в глубине души был убежден, что из него бы вышел режиссер намного лучше, чем те кретины, с которыми ему приходится работать. Что ты о нем думаешь?

– Если ты спрашиваешь мое мнение, а видимо, это так, то я скажу, что он, по крайней мере, лучше, чем тот кусок мяса, который унесли на носилках. И если проба получится так, как я ожидаю, может быть, ты сделал находку века. Одиннадцатого века, конечно. Вот и говори потом о методе!