Узнав о покупке, Вредбаба заболела на два дня, а выздоровев, стала ежедневно придираться к Варваре Константиновне, требуя, чтобы та убрала комод из прихожей.

Варвара Константиновна и сама была бы рада избавиться от комода и даже вывесила объявление о продаже, но никто не торопился его покупать, потому что сейчас такие старинные вещи совсем не в моде. Однако напрасно втолковывала она это Вредбабе, и напрасно жильцы в один голос утверждали, что вещь им ничуть не мешает, — нет, Вредбаба и слушать ничего не хотела и даже подала заявление в домохозяйство.

И вот однажды вечером все жильцы собрались в прихожей и, позвав туда Варвару Константиновну, спросили её, во сколько оценивает она свой старинный комод. Та честно ответила, что больше двадцати рублей он не стоит.

Тогда все жители квартиры скинулись кто по два, а кто и по три рубля и коллективно купили у Варвары Константиновны комод, а затем взяли его в топоры и дружно разрубили на части, чтобы легче было вынести в подворотню все доски и щепки.

Вредбаба, выйдя на шум из своей комнаты, стала в стороне и, уперев руки в боки, с торжествующей усмешкой смотрела на всю эту процедуру.

— Вот и вышло по-моему! — громко сказала она, когда были вынесены последние обломки комода.

Тогда Алексей Алексеевич строго посмотрел на Вредбабу, но ничего ей не сказал, а обратился к Варваре Константиновне и вежливо пригласил её зайти к нему в комнату. Меня он тоже попросил зайти к нему и быть его ассистентом на протяжении трёх-четырёх часов.

Далее Алексей Алексеевич вежливо усадил Варвару Константиновну в своё единственное кресло и задал ей ряд устных вопросов.

— Для чего это вы меня расспрашиваете? — поинтересовалась Варвара Константиновна.

— Я хочу помочь вам, — ответил Алексей Алексеевич. — Но помощь я оказываю только тем людям, которые не обратят её во вред ни себе, ни другим. Теперь я убедился, что вы честный и порядочный человек, и поэтому помогу вам. Прошу вас пока ни на что не тратить те двадцать рублей, которые вы получили за комод.

Когда Варвара Константиновна вышла, Алексей Алексеевич включил свою электронно-аналитическую машину, нажав какие-то клавиши, а меня попросил сесть перед ней и записывать в три колонки числа, появляющиеся в трёх окошечках: зелёном, красном и голубом. Сам он разложил на столе какие-то таблицы и схемы и стал выводить всякие знаки и формулы и чертить кривые.

Так продолжалось полтора часа. Я уже исписал 17 листов, как вдруг в аналитической машине что-то зафырчало, и свет в зелёном окошечке сменился жёлтым, в красном окошечке — синим, а голубое осталось голубым, но вместо цифр там появилась надпись:

— А теперь что делать? — спросил я Алексея Алексеевича.

— Ведите запись на новых листах в две колонки, — распорядился математик.

Через полчаса в синем окошечке появилась надпись:

— Теперь пишите в одну колонку на новых листах, — сказал Алексей Алексеевич.

Через двадцать три минуты машина выключилась сама. Алексей Алексеевич предложил мне стакан чаю и рассказал кое-что о себе. Оказывается, с детства его интересовали случайности. Уже в детском садике его привлекали не игры, а так называемая теория игр. Всё свободное время он занимался только тем, что подбрасывал пятачок, желая добиться, чтобы он пять раз подряд выпал решкой. Уже тогда юный Алёша пришёл к выводу, что все мы — пловцы в океане случайностей. Мы этого не замечаем потому, что как любое вещество состоит из атомов, так наша жизнь и всё окружающее нас соткано из случайностей. Случайность кажется нам случайностью только тогда, когда она выделяется из привычного ряда случайностей. Так, если плотно сложить остриями вверх 100.000.000.000 иголок, то мы сможем ходить по ним босиком и танцевать на них, не поранив ног. Но одна иголка, выделенная из этих 100.000.000.000, может больно вонзиться нам в тело.

Далее Алексей Алексеевич объяснил мне, что в океане случайностей есть свои течения, и если изучить их, то можно плыть в бесконечную даль, открывая новые материки.

Попив чаю и побеседовав, мы снова приступили к делу и работали ещё час, а затем мой собеседник сказал, что теперь он займётся этой проблемой единолично. Он взял листы с моими записями и начал их просматривать, подчёркивая одни числа красным карандашом, другие — зелёным, а третьи — синим. Затем он вынул из-под кровати большой и очень точный план Ленинграда и расстелил его на широкой чертёжной доске. На план он наложил чистую кальку и стал чертить на ней синей тушью какие-то сложные кривые. Затем на эту кальку он наложил вторую и начал чертить на ней красной тушью. Затем он наложил на эти чертежи третью кальку и работал на ней чёрной тушью, причём здесь линии были уже гораздо проще, и все они сошлись в одной точке.

— Вот и найдена ТНВ, — удовлетворённо сказал Алексей Алексеевич и, проткнув эту точку рейсфедером, снял все три кальки с плана Ленинграда. Затем, взяв лупу, обвёл на плане след укола маленьким зелёным кружком. — ТНВ здесь, — повторил он. — На Выборгской стороне.

— Что это за ТНВ? — поинтересовался я.

— ТНВ — это Точка Наибольшей Вероятности, — ответил математик.

И с этими словами он записал на бумажку улицу, номер дома и время: двенадцать часов восемь минут. Эту бумажку он передал мне.

— Пусть завтра точно в указанное здесь время и точно по указанному здесь адресу, где должна находиться сберкасса, явится Варвара Константиновна и купит облигацию трёхпроцентного займа, серия которой кончается цифрой семь.

На следующий день, выполняя совет Алексея Алексеевича, Варвара Константиновна отправилась на Выборгскую сторону, и на указанной улице нашла сберкассу, и точно в указанное время купила облигацию, которая кончалась на указанную цифру семь.

Через неделю состоялся тираж, а когда через несколько дней после тиража появилась таблица выигрышей, Варвара Константиновна убедилась своими глазами, что она выиграла пять тысяч рублей. И разумеется, первым делом она кинулась благодарить Алексея Алексеевича.

— Не стоит благодарности, — вежливо ответил ей молодой математик. — По мере сил я стараюсь исправлять ошибки Фортуны и направлять выигрыши тем людям, которые в них действительно нуждаются.

На выигрыш Варвара Константиновна, кроме всякой одежды для себя и для сына, купила электрополотёр, электропылесос, телевизор «Волна», стиральную машину «Рига-55», радиолу «Мелодия» и магнитофон «Астра-2». Все жильцы были рады, что этой скромной женщине привалили такие деньги, а Вредбаба от зависти так серьёзно заболела, что её увезли в больницу, где она скончалась. На похоронах её присутствовали только два человека: дворничиха и паспортистка, да и то в порядке профсоюзной заботы о людях. А когда вскрыли комнату, где она жила, там обнаружили столько денег и драгоценностей, что на них можно было купить сто телевизоров и тысячу стиральных машин.

Что касается меня, то мне Алексей Алексеевич помог выиграть 1000 (одну тысячу) рублей. Часть денег я послал отцу, а на остальные приоделся, купил кресло-кровать и почти целиком залечил свои финансовые раны. Более того, Алексей Алексеевич обещал к лету выиграть мне мотоцикл и посоветовал заблаговременно поступить на курсы водителей, что я и сделал.

В последующие недели и месяцы Алексей Алексеевич не раз совещался со мной, следует ли оказывать помощь тому или иному человеку, и почти всегда принимал мои оценки во внимание. Но когда однажды я завёл речь о Викторе и, как умел, рассказал о его крупном научном значении, а также о том, что его дети Дуб! и Сосна! очевидно, вызывают дополнительные расходы, Алексей Алексеевич в довольно резкой форме отказался помочь моему талантливому брату, чем я был очень огорчён.

Однажды я поинтересовался, каким путём пришёл Алексей Алексеевич к идее предсказания выигрышей. Он мне ответил, что идея эта побочная и третьестепенная по значению. Возникла она в процессе его работы над более важной проблемой. Тут он стал мне объяснять, что это за проблема, но я сидел как попка, ничего не понимая. Я ему честно сказал об этом и задал более простой вопрос: может ли он предсказывать то, что не имеет отношения к цифрам; короче говоря, не может ли он сделать мне прогноз моей будущей жизни и дать мне надежду, что мои вечные неудачи и неприятности когда-нибудь прекратятся.